Дом у реки

Она сует еще одну миску в посудомойку.

— Дело не в том, что не обойдутся. Просто у меня есть определенные обязательства.

— Ну тогда позови няню. — Эндрю смотрит на нее в упор. — Прости, но я не могу пропустить этот ужин. Сейчас и без того сложности на работе. — Затем, немного смягчившись, добавляет: — Я знаю, что у тебя тоже есть определенные обязательства, но ты же изводишь себя то школьными делами, то вот этой свадьбой. Ты слишком много взвалила на себя.

Ева бросает пучок столовых приборов в подставку посудомойки, выронив на пол нож.

— Да, я слишком много взвалила на себя.

Она ждет, что он скажет что-нибудь о том, что как раз другие не взваливают на себя все и вообще не слишком заморачиваются, но он просто собирает свои вещи, целует ее на прощание и убегает, оставив в полном раздрае. Она считает до десяти, берет себя в руки и выходит из кухни.

— Если вы обе, — истошно орет она девочкам, — не оденетесь прямо сейчас, то сами будете объяснять директору школы, почему пришли в пижаме.

И не думайте, что я не смогу увезти вас в таком виде!

— Вау! Наша мама, — слышит она бормотание Хлои в гостиной, — самая ужасная мама на свете.

10

— Думаешь, все будет хорошо?

Тед появляется в дверях студии Сибеллы с чашкой кофе в руках. Она разминает пальцами кусок белой глины на вращающемся гончарном круге, ее кофе дымится рядом на скамейке.

Уже в который раз с тех пор, как встретил ее, он восхищается ее мастерством. Тем, как скользит между ее пальцами мокрая глина, как вращается круг под напором ее ступни. Ее зеленые глаза сосредоточенно смотрят на них, на левой щеке — белая полоса, за спиной — высоченный стеллаж для сушки с рядами белых, точно привидения, горшков.

Сибелла окунает пальцы в миску с водой, снова кладет их на распластанный кусок глины и начинает лепить, постепенно вытягивая его все выше и выше, делая все тоньше и у́же, формируя изящное горлышко. И если работа Теда заключается в том, чтобы подхватывать слова из воздуха и складывать их так, чтобы появлялся какой-то смысл, рождались персонажи и их истории, то в руках Сибеллы заключено настоящее, реальное ремесло. Ничего придуманного, ничего воображаемого. Тарелки, кувшины, миски, горшки. Результаты ее работы более чем материальны, и иногда он даже завидует этому мастерству.

— Ты имеешь в виду свадьбу? — спрашивает она, не отрывая взгляда от круга.

— Да.

— Уверена, все будут стараться держать себя в руках. Почему ты такой хмурый?

— Мне на самом деле нравится Том, только я все равно не понимаю, к чему такая спешка? — Он глотает из чашки. — Может, она беременна?

— Может. Но ты, кажется, не из тех отцов, которые заставят молодого человека жениться ради того, чтобы честь дочери не оказалась посрамлена. Кто-кто, но уж точно не ты!

— Верно, — сухо смеется Тед. — Уж мы-то с Кит определенно разбираемся в бастардах.

Он смотрит на тонкое золотое кольцо на своей руке и вспоминает момент, когда Сибелла надела ему его на палец. Почему-то тогда для него это было невероятно важно, хотя на тот момент ему уже стукнуло шестьдесят, и большую часть этих лет он прожил с Кит, отринув всякие брачные узы. Но почему-то сейчас он уверен, что настоящий брак с Сибеллой был самым правильными решением.

— Может, просто потому, что она любит его и сейчас самое удачное время для них обоих.

Тед улыбается:

— Вот это как раз я могу понять. Вообще все самые взбалмошные поступки Люси всегда были несколько романтичными. Хотя она продолжает оставаться загадкой. Да все мои девочки такие на самом деле.

— На самом деле они уже женщины, — отвечает Сибелла, опускает пальцы в воду и начинает разглаживать стенки вазы. — Удивительно, как ты до сих пор не понял этого.

— Еще один малыш в семье. Разве это не что-то… Разве это не настоящее благословение? Может быть, они хотят сделать объявление на свадьбе?

Сибелла улыбается и, замедлив верчение колеса, откидывается назад, чтобы рассмотреть вазу со всех сторон.

— Ты продолжаешь работать с фарфором? — спрашивает Тед, разглядывая работу вместе с ней.

Она кивает:

— Есть в фарфоре определенная… хрупкость. Да и работать с ним непросто, он требует легкости и нежности, но мне как раз это нравится.

Тед замечает, как свет, проникающий в окно студии, отражается в этих нежных белых предметах, которые сохнут на стеллаже позади Сибеллы, и думает, как они удивительно непорочны.

— Ты рано встал.

Он кивает:

— Я хотел поработать над финалом, прежде чем отправить черновик Максу.

— Тебе нравится спектакль?

Тед на мгновение задумывается. В последние месяцы он погружался в новую идею, вникая все глубже и глубже в непостижимые и сложные отношения отца и дочери.

— Не хочу забегать вперед, но, думаю, в нем что то есть. Надеюсь, что-то хорошее. — Он снова хмурится. — Знаешь, иногда все как будто приходит само собой, а иногда… Иногда похоже на уродств которое получается у меня, когда я сажусь за твой гончарный круг. Просто катастрофа.

Она смеется:

— У каждого из нас иногда такое случается.

— Я заказал столик в ресторане на завтрашний вечер, — говорит он, меняя тему. — Ты же идешь?

На этот раз мрачнеет Сибелла.