Дом у скалы. Все остальное — декорации

Она вздохнула. Как будто ему пять лет. Но бывает, что и взрослому человеку иногда одиноко и хочется, чтобы кто-то был рядом. Естественно, трезвому взрослому человеку. Она снова села. Он обнял ее, уткнулся носом в колени и уснул. Минут через двадцать она поднялась, и на этот раз, наконец-то, покинула квартиру. Северцев спал крепко и беспробудно.

Глава 3

Она сказала — скоро. С момента разговора прошло десять дней, она так и не позвонила. Может, передумала. Он ни на минуту не расставался с телефоном — мало ли, кто может звонить по важному делу. Ночью он клал телефон рядом с собой, испытывая при этом раздражение, и злясь на себя. Что за чушь? Кто будет звонить ночью? Понятно, что уж она-то точно ночью не позвонит. Он раздражался, злился и продолжал каждый вечер класть телефон в постель. Она всегда держит данное слово, он это знал. Но, ведь всегда бывают исключения. Возможно, она и впрямь передумала ехать к нему, решила, что незачем им встречаться. Зачем вообще он сам позвонил и зачем позвал ее? Он три с лишним года прекрасно жил, почти не вспоминая о ней. Даже не то, чтобы сильно старался, а просто не думал и почти не скучал. Может быть, иногда… Он взял мобильный, покрутил его в руке и со злостью швырнул на кровать. К черту! Пошла она. Завтра же он поедет на материк и оторвется там по полной и забудет о ней, и даже не вспомнит больше. На х… ее. Будет пить неделю, а может две. Сколько захочет. Переспит со всеми, с кем можно. Да было бы вообще из-за кого переживать. Тоже королева нашлась, мать ее.

— Элени! — гаркнул он. Из проема двери, ведущей в кухню, выглянула пышнотелая гречанка. — Я не буду завтракать. Пойду, схожу на берег.

Полные плечи служанки распрямились, могучая грудь воинственно выпятилась в его сторону.

— Я уже все приготовила. Поешьте, потом пойдете! — Она сверкнула темными глазами.

— Поговори еще, женщина! — огрызнулся он.

Служанка проворчала, что-то по-гречески. Северцев ухмыльнулся. Знает, что он не все понимает и пользуется этим. Позволяет себе всякие вольности.

— Я пошел, — бросил он уже на ходу, — а ты прикуси язык.

— Болван! — сказала Элени, рассчитывая, что он не поймет, но, так как она частенько употребляла это слово, он поинтересовался его значением у старого рыбака Костидиса.

— Я все слышу, Элени, и знаю, что это значит! Так, что закрой рот, — посмеиваясь, крикнул он.

Гречанка сплюнула и сердито ушла на кухню. Неблагодарный! Она столько времени потратила, чтобы приготовить вкусный завтрак, потому что видит, что он чем-то расстроен, а он не желает есть. Пойдет на берег! Сроду не ходил на этот берег, а тут вдруг ему вздумалось прогуляться. Может у него что-то серьезное? Уже который день сам не свой. Элени обеспокоенно выглянула в окно кухни. Высокая фигура в светлых джинсах и рубашке с закатанными рукавами, бодрым шагом удалялась от дома по направлению к скалам. Не поймешь у этого русского, что у него на уме. Вроде и такой, как обычно, а глаза грустные. А то начнет орать ни с того, ни с сего. Из себя выходит. Вчера, вон, сидел, смотрел фильм. А потом взял, да и запустил стаканом из-под виски в стену. Прямо сумасшедший!

Небольшую бухточку почти со всех сторон обступали скалы, над которыми на фоне ярко-голубого неба носились птицы, высматривая рыбу в морской воде. Между скалами был небольшой участок песка. Белого-белого. Вода здесь всегда была беспокойная. Сюда никогда не заплывали лодки. Костидис говорил, что течение сильное и лодку обязательно бросит на скалы и разобьет. Место было красивое, только волны очень шумели, яростно набрасываясь на каменные стены и разбиваясь о них в мелкие брызги. Ветер, не пронизывающий ледяным холодом, как еще совсем недавно, а уже, почти по-летнему теплый, приятно обдувал лицо и руки. Он снял мягкие ботинки, надетые на босые ноги, и подошел к воде. Вода была холодной, но вполне терпимой.