Дом утех «Соблазн»

Такой не может умереть. Это просто нереально!

Он двигался медленно, но как мне казалось, в тумане этой черно-серой дымки он передвигался со скоростью звука, словно тысяча изображений, наложенных одно на другое.

Навис надо мной, забравшись на уже заскулившую от нехорошего предчувствия кровать и оскалился. Он был похож на чудовище — древнее, невероятно сильное как бог и такое же завораживающее. Мне хотелось на него смотреть так внимательно, чтобы точно не пропустить ни единого движения, ни единого звука.

Меня словно прибило волной его власти, несокрушимой, неуправляемой, и дыхание замерло.

— Только не трусь.

— С тобой не страшно.

Он вновь криво улыбнулся и с рыком раздвинул мои ноги, пытаясь втиснуть свои сейчас очень широкие бедра.

— Может быть больно.

— Ты уже говорил, — выдохнула я, ощутив, как конец горячего органа прижался к чуть влажным складкам.

— Терпи, Таша. Терпи.

Он сжал мои плечи, притягивая к себе и медленно, словно щадя, начал вдавливать свой каменный член.

Все, на что у меня хватило сил, это вдохнуть и впиться ногтями в его грудь, чтобы хоть как-то снять напряжение. Черт! Он был просто огромный и так туго входил в практически сухое лоно, что я бы закричала, но не могла. Воздуха не было. Кислород в комнате сгорел.

— Жела-ай! — по-змеиному прошипел он, и я неожиданно для себя почувствовала, что возбуждаюсь. Это было даже сильнее, чем афродизиак Аризеля, и по крови пробежалась волна лавы, спускаясь вниз, и концентрируясь на точке, где соприкасались наши тела.

Под дружный выдох член дернулся и начал входить сильнее, упрямее, и словно под гипнозом я расслабила мышцы, позволяя ему. Влага упрощала процесс, и я невольно захныкала, чувствуя, как жарко там, куда Люций пытался попасть.

Толчок, еще один… и широко распахнув глаза, я поняла, что все, он внутри, и я чувствую каждую вену на огромном члене, и словно прочитав мои мысли, сатир задвигался, сжимая меня так сильно, что даже пошевелиться было бы невозможно.

Он предупреждал, что может быть больно, но в сравнении с моим желанием эта боль уходила на задний план, беспокоило другое. Люций высасывал из меня жизнь. Я будто бы видела, как всполохи, клубившиеся теперь вокруг нас, неожиданно прилипли ко мне и начали жадно сосать энергию прямо через поры в коже. Это было странно. Все эмоции разгорелись с такой силой, что походило на истерику и панический ужас, от которого я могла бы, наверное, умереть, но… Они исчезали.

Сатир будто бы сжирал их, все мои страхи, переживания, сомнения. Он впитывал их, и член с пошлыми шлепками толкался все быстрее и быстрее, и если бы не его крепкий захват, я бы возможно уже головой пробила бы изголовье кровати.

Но ей и этого было достаточно. Спустя уже пару бесконечных минут, она заскрипела и с громким треском сломалась, падая на пол, и деревянные ножки разлетелись в разные стороны, оставляя после себя дорожки щепок и стружки.

— О боги! — крикнула я, но сатир со звериным и таким оглушающим ревом начал буквально вбивать меня в остатки кровати, отпустив и высоко запрокинув голову.

Словно зверь, обозначающий свою территорию. Словно лев, демонстрирующий свою силу.

Он двигался резко, сильно, вколачиваясь в меня так, что мне оставалось только как можно шире развести ноги и, не осознавая этого, ждать, когда он насытится.

Все вокруг рушилось, с потолка хлопьями летела штукатурка, стены тряслись, угрожая убить нас под своими руинами, если он не остановится и здание посыплется, словно карточный домик. И когда, казалось, спастись уже не будет и шанса, сатир с хриплым рыком остановился, падая на меня всем телом и тяжело дыша.

— Отдай мне Элизу, Таша, — прошептал он, и по моей спине пробежала холодная волна пота. — Ты мне должна. И она — моя плата.

Глава 38

У меня по спине водопадом пробежали холодные мурашки, а внутри вспыхнул и рванул целый вулкан отчаяния. Он будто заполнил меня до краев и излился наружу в виде дорожек слез. Нет. Нет. Нет.

— Нет, — забормотала я, чувствуя, что меня сейчас накроет истерика. — Люц, прошу, умоляю… не трогай ее. Она же маленькая. Как ты можешь… господи, возьми лучше меня и делай, что хочешь. Я выдержу все, что придет тебе в голову. Хоть убивай. Пожалуйста, только не ее…

Голос сорвался до шепота, и я умоляла, закрыв глаза и чувствуя, что это была огромная ошибка — обратиться к нему. Кто же знал? Кто же знал? Я теперь могу только умолять, потому что попробуй я помешать сатиру — и он просто свернет мне шею.

— Таша…

— Она маленькая, Люц…

— Таша, ты не поняла. Я не испытываю к ней влечение, если ты об этом. Она слишком мала. И я не посмел бы даже посмотреть на нее с такими мыслями.

Надежда всколыхнулась во мне и тут же погасла. Но зачем тогда?.. Я еле разлепила мокрые от слез ресницы и посмотрела на сатира. Он выглядел как-то напряженно и серьезно. На его лице не было похоти, когда он говорил о моей сестре.

— Но зачем тогда?

— Она — моя истинная.

Я моргнула удивленно.

— С чего ты взял?