Дом в глухом лесу

В памяти доктора тотчас же возник образ новых обитателей Скайлингдена – какими предстали они перед визитером в гостиной, – и мистера Вида Уинтермарча в частности. Где же прежде видел он этого сурового джентльмена с эффектным ястребиным лицом? И когда? За буйными усами и бакенбардами, за насквозь пропитанными краской волосами, за морщинами, взявшими в осаду стареющее лицо, за накопленными наносами лет не просматривается ли разительное сходство с…

Доктор вздрогнул, пораженный сделанным открытием. Господи милосердный, неужто такое возможно?

– В чем дело? – осведомился мистер Доггер, с трудом сдерживая любопытство. – Вы его знаете?

– Не уверен. Скорее всего я просто ошибся.

– Похвальная осмотрительность, сэр. Ложное обвинение порою чревато серьезными последствиями, – фыркнул поверенный, изрядно раздосадованный нерешительностью собеседника.

– Я никого не обвиняю, сэр, – резко парировал доктор Холл. Он сверился с часами, нахмурился и, вновь взяв в руки вожжи, направил лошадь в объезд чужой двуколки и вниз по холму. Не попрощавшись с поверенным ни словом, ни взглядом.

– Проваливай себе, Эскулап, – прыснул поверенный себе под нос, краем глаза наблюдая за уезжающим доктором. Постоял на месте еще немного, упиваясь лесным воздухом и собственными мыслями, до тех пор, пока грохот колес не затих в отдалении. А затем взялся за хлыст и продолжил путь, дабы своими глазами увидеть все то, что открывается взору в гостиной Скайлингдена.

Далеко внизу докторская двуколка, подпрыгивая на колдобинах, прокатилась по каретному тракту и въехала на Нижнюю улицу; сам же доктор, выбросив из головы неразрешимую загадку, сосредоточил все свое внимание на пациентах, которые к тому времени, надо думать, уже гадали, куда тот запропастился.

Глава 7 ЛЕГЕНДА ОБ ОЗЕРНЫХ БРАТЬЯХ

Тем же вечером – в то время как над округой лениво сгущались летние сумерки, и вот уже от солнца ничего не осталось, кроме слабого отблеска за изрезанной грядой Талботских пиков, – доктор Уильям Холл, завершив объезд пациентов и отужинав в одиночестве, задумчиво прогуливался по Нижней улице вплоть до самого ее конца. Наконец он поднялся по каменным ступеням лестницы, ведущей к «Деревенскому гербу». Вечер выдался на диво погожий; над головой перемигивались и мерцали звезды, да и гостиница, то есть «Герб», глаз радовала – уютный гостеприимный приют для покрытых дорожной пылью путешественников, славный постоялый двор с чистыми комнатами, чистыми постелями и цветочными ящиками на окнах; место, где простыни мягки и белы и пахнут лавандой, где кормят лучше лучшего, где сам хозяин и штат прислуги радушны и почтительны. Не одни только путешественники, но и многие другие подкреплялись и восстанавливали силы в «Деревенском гербе», ибо его массивная дубовая стойка и его развлечения жителями Шильстон-Апкота были ценимы ничуть не менее, нежели проезжающими мимо по каретному тракту.

Доктор пересек двор и подошел к двери – весьма тяжелой и старомодной; в середине ее, как раз на уровне головы, был вделан крохотный стеклянный «глазок», круглый, как «Скайлингденский глаз», однако далеко не столь зловещий. Войдя внутрь, гость снял в прихожей пальто и шляпу; восседающий на своем законном месте напротив регистрационной стойки коридорный оживленно болтал о чем-то с группой бездельников и праздных зевак.

– Вечер добрый, доктор, сэр! – громко поздоровался сей дородный, свирепо глядящий джентльмен с железной челюстью и неаккуратной стрижкой, великий визирь обувной ваксы и платяных щеток, сей лучший из носильщиков в плотно облегающем жилете и черных рукавах из каламянки. Рожденный под именем Альфред Снорем в городе Джей, на дальнем берегу озера, он в равной степени славился и под профессиональным своим псевдонимом как Коридорный «Деревенского герба».

– По-отрясающе погожий вечер, доктор, сэр, – как же, весна уж миновала, а я слыхал, что в этом году лето ожидается по-отрясающе погожее! – Мистер Снорем всегда изъяснялся именно так, громовыми восклицаниями, даже когда понижал голос до шепота, ибо бедняга был на три четверти и малую толику глух и всегда сомневался, расслышали ли его толком. Некогда он числился помощником садовника в одном из домов побогаче в верхней части Шильстон-Апкота, но ему дали от ворот поворот, как выражался он сам, потому что голосом своим он распугал всех котов.

Доктор кивнул, здороваясь с мистером Сноремом и его собеседниками, и прошел прихожую насквозь, заслышав из картежной наверху голос хозяина, куда менее гулкий. Там, как с порога заметил гость, шло без числа битв, и в каждом случае требовалось немало горячительной жидкости для подкрепления игроков, так что мистер Джон Джинкинс, долговязый буфетчик, трудился не покладая рук у пивного насоса за массивной дубовой стойкой. Бессчетные посетители, удобно развалившись на стульях вдоль ряда окон, беседовали друг с другом или наблюдали за игрой в пикет, ломбер и в двадцать одно.