Дом в глухом лесу

– Хозяин… сей же миг… изволит прибыть, – с трудом выговорил лакей, запинаясь на каждом слове. – Будьте… так добры… присаживайтесь. – И он вновь растворился во мраке.

– Кажется, на вопрос мы ответили, – промолвил Оливер.

– На какой такой вопрос?

– Да касательно того, какой именно комнате принадлежит жуткий «Скайлингденский глаз». Конечно же, это гостиная. И ничего в том загадочного.

– Сдается мне, для подобной архитектурной детали это вполне естественный выбор, – ответствовал сквайр, с любопытством оглядывая залу.

– Очень уютная комната, – отметил Оливер. – И содержится в недурном порядке, учитывая, сколь жалкое зрелище особняк представляет собою снаружи.

Хотя гостиная не принадлежала к числу самых веселых и солнечных на свете, особо унылой ее тоже никто бы не назвал. Взгляд различал камин, сложенный из резного камня—в нем пылал огонь, – декоративные карнизы, тканные из шерсти гобелены, ковровое покрытие с орнаментом из трилистников и глянцевые дубовые панели. Были там и портреты на стенах, и книжные шкафы, зеркало и этажерка, пара диванов, стол розового дерева и стулья с высокими спинками. Меблировка, удобная, прочная, качественно сработанная, тем не менее броской изысканностью не отличалась. Все в гостиной на первый взгляд было в исправном порядке; все дышало аккуратностью.

– Здесь не могу с тобой не согласиться, Нолл, – нахмурился Марк по завершении придирчивого осмотра. Не обнаружив, к чему придраться, он словно бы остался разочарован. – Гостиная содержится в чертовски неплохом состоянии – хотя здесь все равно мрачновато, невзирая на этот вон огромный недреманный глаз. Вот в Далройде, здесь ты уж мне поверь, ни одной мрачной комнаты не сыщешь.

– Ты забываешь, что утро выдалось пасмурное. Не верю, что новые жильцы заняли весь дом; особняк слишком велик. Скорее всего они отперли и обустроили лишь несколько комнат: здесь, в центральной части и в примыкающих крыльях.

Не успел сквайр ответить, как дверь со стороны галереи открылась, и перед гостями возник джентльмен весьма респектабельный. На нем был коричневый повседневный сюртук, темные брюки, табачного цвета жилет, крапчатый шейный платок и сапоги с коротким голенищем. В молодости ястребиное лицо его, наверное, поражало красотой, а теперь, в зрелые годы, по-прежнему оставалось и красивым, и ястребиным, даже при том, что слегка поблекло. Волосы, густые и длинные, казались чересчур черными; буйные бакенбарды сходились под подбородком. В придачу природа наделила незнакомца пышными темными усами, пронзительными глазами, в уголках которых собирались бессчетные морщинки, длинным узким носом и крупным ртом.

Джентльмен представился как мистер Вид Уинтермарч и должным образом поприветствовал нежданных гостей. Голос у него оказался зычный и звучный, хотя и суховатый. Говорил он с монотонной невыразительностью, интонаций почти не меняя. Мистер Уинтермарч сообщил, что супруга и дочь вскорости к ним присоединятся. За последнюю неделю семейству выпало принимать вот уже нескольких визитеров, и всем не терпелось познакомиться со сквайром Далройдским и его гостем, о которых Уинтермарчи так много наслышаны. Хозяин поблагодарил прибывших за то, что взяли на себя труд заглянуть в Скайлингден, но надежду на знакомство более близкое выражать отчего-то не стал.

– Вы, случаем, не из Вороньего Края родом, мистер Уинтермарч? – храбро полюбопытствовал Оливер после того, как все расселись по местам и служанка принесла чай и всяческие вкусности. – Я только потому спрашиваю, что сам я из Вороньего Края, а сюда приехал в гости на лето.

Вопрос этот, как подметил Оливер, вызвал в хозяине некоторое смущение, которое тот, впрочем, попытался скрыть, долго и продолжительно откашливаясь.

– Да, мистер Лэнгли. Я там бог весть сколько лет проработал по коммерческой части – по финансовой, строго говоря, – а теперь вот на покой вышел, – наконец изрек мистер Уинтермарч. – Супруга моя склонялась к жизни более спокойной и безмятежной и не такой суматошной; она-то и уговорила меня сменить тяготы города на деревенский воздух. О вашем маленьком приходе Шильстон-Апкот здесь, в Талботшире, она слышала только хорошее, так что мы перебрались сюда и здесь же обосновались.

В этот самый момент к компании присоединились новые лица: женщина лет тридцати, довольно невзрачная и унылая, и прелестная маленькая девочка примерно десяти лет. Джентльмены встали, приветствуя вошедших.

– Моя супруга Сепульхра, – промолвил мистер Уинтермарч, – и наша дочь Ровена.

Дочь со всей очевидностью походила на обоих родителей, хотя черты лица унаследовала главным образом отцовские. На протяжении всей беседы она почитай что не проронила ни слова, да и мать ее по большей части молчала. Обе учтиво слушали, удобно устроившись поодаль, однако в разговор почти не вмешивались. Если миссис Уинтермарч и открывала рот, то говорила исключительно о том, что касалось усадьбы, и о мужниных планах по ее восстановлению. Она была гораздо моложе своего супруга и, по всей видимости, нравом отличалась покорным и кротким.