Дом в глухом лесу

– Возможно, это и есть одна из тайн мистера Боттома, каковые ты поклялся разгадать. Хотя в толк взять не могу, Марк, как ты умудряешься признавать существование призраков, ежели упрямо не желаешь поверить в загробную жизнь.

– Загвоздка не из простых, верно? Ха! – воскликнул хозяин Далройда, эффектным карамболем завоевав себе еще очко. Оливер выказал подобающее восхищение. Удар – щелчок – и красный шар вновь покоится в лузе.

– Ты в самом деле веришь, что твой отец умер? – внезапно спросил Оливер. Он наблюдал за игрою сквайра от камина: на фоне огня четко выделялся его силуэт – рука опущена, кий упирается в пол.

– Абсолютно, – отвечал Марк, доводя удар до конца – чужой шар в лузе, два очка в пользу играющего, – и только потом оборачиваясь к другу. – Почему ты спрашиваешь, старина Нолл?

– Понятия не имею, вот засела в голове мысль, и все тут. А сколько ему сейчас было бы лет?

– Извини, как-то не озаботился подсчитать.

В Лету канули еще несколько минут методичной игры.

– А когда это все случилось? Когда именно утопилась дочка викария? – продолжал любопытствовать Оливер.

– Лет двадцать восемь назад. Примерно тогда же, когда мой многоуважаемый папаша удрал неведомо куда – за холмы, за долы.

– Может, он еще жив. Может, подобно мистеру Чарльзу Кэмплемэну, он взял себе чужое имя. Где-нибудь в Малбери, или в Фишмуте, или даже в Вороньем Крае! Может, я даже на улице с ним сталкивался тысячу раз, в Хаймаркете, например, и понятия не имел, что это он!

– Маловероятно. От души надеюсь, что не так.

– Вот никогда я этого не понимал. Что его заставило бросить свое наследие, усадьбу и семью? Что он мог при этом выгадать?

Сквайр задумчиво потеребил бакенбарды.

– Право же, Нолл, ты без конца пристаешь ко мне с одной и той же темой, которую мы уже бесчисленное количество раз обсудили во всех подробностях. В жизни никто меня так не донимал. Берегись: ты того и гляди мне наскучишь!

– Наверное, уже наскучил. Боюсь, что так, – со вздохом посетовал Оливер. – Намек понят.

– Какое мне дело до того, что случилось с отцом? Кто он мне такой, собственно говоря? – промолвил Марк, яростно жуя сигару, словно вознамерился истребить ее раз и навсегда.

– Если бы речь шла о моем отце, меня бы это очень даже занимало – бедный мой старик-отец, да упокоится на небесах его душа! Хотя, полагаю, мои взгляды на этот счет в твоих глазах мало что значат. И тем не менее, хоть ты и невысокого о нем мнения, Ральф Тренч был твоим отцом, Марк, ты же этого отрицать не станешь. В какой степени твои детские о нем воспоминания – о его характере, темпераменте, принципах – соответствуют истине, а в какой – порождены собственным твоим воображением как результат мрачных предположений и раздумий?

Сквайр промолчал, сосредоточившись на игре. Глаза его – слишком маленькие и узкие, слишком близко посаженные, один чуть выше другого, под лохматыми нависающими бровями – высмотрели цель. Щелк. Красный шар исчез в нижней угловой лузе.

– Безотносительно к тому, как сильно его исчезновение огорчило твою мать…

Сквайр резко вскинул глаза.

– О матери – ни слова, – предостерег он гостя ледяным, точно ночной воздух, тоном. Было ясно, что Оливер задел струну весьма чувствительную. – Молчи, слышишь? Эта женщина много вынесла в своей жизни, на том и покончим.

Какое-то время джентльмены молча орудовали киями. Игра заметно ускорилась: сквайр провел серию удачных ударов и сделал несколько карамболей подряд.

– Я тут перед уходом из «Герба» перекинулся парой слов с твоим приятелем викарием, – наконец обронил Оливер. – Он исподволь расспрашивал меня насчет писем, которые отдал тебе с неделю назад или больше, – писем, которые он обнаружил в старом платяном шкафу в своем доме. Некоторые из них касались твоего отца.

– Да, вроде бы он и впрямь отдал мне какой-то архив, перед самым твоим приездом, если не ошибаюсь, но черт меня подери, если я помню, куда эти бумаженции засунул. И вообще надо было бросить их в огонь, да и вся недолга. Может, так я и поступил; с уверенностью не скажу.

– Милый старина Марк, порою я просто не знаю, как тебя воспринимать. Право, лучше бы ты в него верил.

– В кого еще верил? В викария или в отца?

– Вздор и чушь! Ты отлично знаешь, о ком я.

– И вновь ты возвращаешься к надоевшей теме. Ты просто неутомим, Нолл, под стать Забавнику – этот как вцепится во что-нибудь зубами, так уже и не выпустит, – пробурчал сквайр, откладывая кий. – Вера! — воскликнул он с горечью. – Еще одна вздорная выдумка, по поводу которой мы с достойным викарием сколько раз копья ломали. Вера? Да она яйца выеденного не стоит. Вот ответь мне, Нолл, что в ней такого похвального? Тоже мне добродетель – слепая преданность тому, чего и обосновать невозможно! Спрошу еще: как ты назовешь человека, который принимает за чистую монету заверения незнакомца по какому-либо жизненно важному вопросу, даже не спросив доказательств? Я скажу тебе, кто он такой. Простофиля. Олух. Доверчивый болван. Простак. Легкая добыча. Остолоп. Дурак набитый. Вот как мы его назовем, Нолл. Ха!