Дом, в котором меня любили

Я представила себе девочку, худенькое создание с непослушными волосами, заплетенными в две косы, ежедневно играющую в саду, зеленом оазисе, наполненном запахом роз и душистой резеды. Она наклоняется над почками, ее длинные чувствительные пальцы осматривают лепестки, колючки, луковицы и цветки. Она упоминала, что была единственным ребенком в семье, и я поняла, что цветы стали ее самыми верными подружками.

Между тем над башнями церкви Сен-Сюльпис робко поднялось солнце. Погасли последние газовые фонари. Мне казалось, что я пробудилась от многовекового сна. Пора было возвращаться на улицу Хильдеберта. Блез тащил за собой тележку, а когда мы вернулись в лавку, он быстро и аккуратно расставил цветы по вазам с водой.

Вскоре зазвенит колокольчик над дверями, и цветы Александрины начнут свое душистое путешествие по улицам города. А моя цветочница останется все такой же загадочной. Она и сегодня для меня загадка. Несмотря на все эти годы, на наши долгие беседы и прогулки в Люксембургском саду, я очень мало о ней знаю. Есть ли в ее жизни какой-нибудь молодой мужчина? А может, она любовница женатого человека? Я не имею ни малейшего представления.

Александрина подобна таинственному кактусу маменьки Одетты, обманчиво нежная и страшно колючая.

* * *

Понемногу я научилась жить без вас. Пришлось. Так ведь поступают все вдовы, правда? Началось совсем другое существование. Я старалась быть мужественной. Думаю, что мне это удалось. Отцу Леваску, занятому реставрацией своей церкви под надзором одного из архитекторов префекта (месье Балтара, того самого, который возводит сегодня новый рынок, я вам уже говорила), уже не было времени гулять со мной в Люксембургском саду. Я сама должна была устраивать свою жизнь, правда, с помощью моих новых друзей. Александрина нашла для меня занятие. Она поручала мне вместе с Блезом доставлять заказчикам цветы. Мы с ним представляли прелестную пару. Когда мы шли, я — с цветами в руках, а он со своей тележкой, все с нами раскланивались, начиная с улицы Абей вплоть до улицы дю Фур.

Больше всего мы любили доставлять розы баронессе де Вресс. Александрина выбирала их с самого раннего утра. И на это у нее уходило довольно много времени. Требовались самые изысканные, самые красивые и ароматные. Роза «адель», белые розы «эме вибер», «аделаида орлеанская», словно в ливрее из слоновой кости, или прекрасная красная роза «Амадис». Их тщательно упаковывали в тонкую бумагу и в коробки, и после этого мы торопились их доставить.

Баронесса де Вресс проживала в великолепном особняке на углу улицы Таран и улицы Драгой. Селестен, слуга, отворял входную дверь. У него было серьезное лицо, неприятная волосатая бородавка у носа, он был чрезвычайно предан баронессе. Мы поднимались по большой каменной лестнице, что для меня было несколько затруднительно. Пока я осторожно ступала по старым каменным плитам, опасаясь поскользнуться, Блез возился со своей тележкой. Баронесса никогда не заставляла нас ждать. Погладив Блеза по голове, она совала ему мелочь, а потом отправляла обратно в лавку, а меня приглашала к себе. Я наблюдала, как она заботится о цветах. Никто, кроме нее, не имел права заниматься ее розами. Мы садились в большой светлой комнате, в берлоге, как она ее называла. Комната была восхитительно простой. Здесь не было пурпурной обивки, позолоты, зеркал, сияющих подсвечников. Бледно-пурпуровые стены, украшенные детскими рисунками. Ковры были белые и мягкие, а навесы были сделаны из набивной ткани Жуи. [9]Казалось, что вы в деревенском доме. Баронесса любила, чтобы ее розы стояли в высоких узких вазах, и ей требовалось не менее трех букетов. Иногда ее супруг, подвижный и надменный человек, проходил с занятым видом, не обращая никакого внимания на мое присутствие. Но в нем не было ничего неприятного.

Я могла сидеть там часами, наслаждаясь этой утонченно-женственной атмосферой. Может быть, вам интересно, о чем мы говорили? О ее детях, о милых девочках, которых я иногда видела в обществе гувернантки. О ее светской жизни, которая меня зачаровывала, о бале Мабиль, [10]об опере, о театрах. И мы подолгу говорили о книгах, потому что, как и вы, она была усердной читательницей. Она залпом прочла «Мадам Бовари», к огорчению супруга, который не мог оторвать ее от романа. Я призналась, что начала читать недавно, что это новое пристрастие возникло у меня благодаря месье Замаретти, лавка которого была рядом с лавкой Александрины. Баронесса посоветовала мне Альфонса Доде и Виктора Гюго, и как околдованная я слушала ее рассказ об их книгах.