Дом, в котором пекут круассаны (СИ)

— Слушай, никак не могу решить, — голос Жени выдёргивает Аду из своих мыслей, заставляя выглянуть из своего укрытия. — Лучше надеть юбку, платье или штаны?

Павлецкая страдальчески выдыхает, выходя из своей комнаты — будто бы только что перерыла весь свой шкаф. И Адалин не может этому не улыбнуться, хитро прикусив губу.

— Не замечала за тобой раньше такого метания в одежде. Я всегда думала, что всем этим юбкам и платьям, ты предпочитаешь хорошую пару джинс, — Адалин щурит глаза, пока Женя прицокивает языком. — Мне нравится, как на тебе смотрится та кожаная юбка до голени и с разрезом сбоку. Очень красиво, а из-за разреза не кажется слишком скромной для тебя. Ты можешь надеть её с топом, который с высоким горлом и завязками на спине.

Павлецкая замерла, задумчиво поджимая губы, словно хорошенько обдумывая слова подруги. А потом улыбнулась и решительно кивнула.

— Да. Ты права. Я как-то забыла уже про эту юбку. Как раз можно надеть с теми ботинками! Не хотелось бы мне танцевать на каблуках, — Женя морщится, словно целиком съела лимон, а потом её взгляд вдруг становится серьёзным. — А ты чего не одеваешься? Тихая сегодня такая. Всё хорошо, Ад?

С тихим вздохом Адалин снова прячется за занавеску, упираясь затылком в откос окна. Расспросы. Как же она ненавидела расспросы. И не потому что терпеть не могла назойливых людей — всё таки Женя была ей дорога, и этот месяц нужно было провести так, чтобы до следующей встречи они обе были насыщены общением друг с другом. Дело было в том, что Ада не умела врать настолько хорошо, чтобы Павлецкая не раскусила её. Она слишком быстро поняла чувства Адалин к Илье, и малейший взгляд в зелёные глаза подруги раскроет истинную причину волнений Адалин.

Шорох шагов по полу, отодвинутые шторы. Вуд упрямо смотрит в окно, делая вид, что слишком заинтересованная пасмурным пейзажем за окном. Женя садится рядом, и боковым взглядом Ада видела, что подруга глаз с неё не сводит. Взволнованного, притихшего. Их дружба с Павлецкой была столь давней, что стала уже чем-то таким привычным, без чего просто не можешь распланировать свою жизнь. Женя знала о ней всё — вплоть от любимого цвета до любого момента в любимой песне. Павлецкая была, возможно, единственным человеком, которому Ада могла бы доверить самые сокровенные страхи — ни Тоин, ни Ник, ни даже Дафна никогда к такой черте даже не подходили. С Деко дружба была иной — более трепетной что ли.

— Если дело в Стрелецком, то ты только скажи. Я ему такую взбучку устрою, что он ещё месяц будет бояться в темноте возвращаться домой, — Женя говорит тихо, но Ада всё равно улыбается — пусть и вяло, с неохотой, слишком ушедшая в свои мысли. — Но я знаю тебя и Илью достаточно давно, чтобы понять, что это не так. Пожалуй, как твоя подруга, я должна была воспротивиться этой связи, но Ада… Я не помню, когда последний раз видела тебя или его такими влюблёнными. Вам только сердечек и летающих купидончиков вокруг не хватает. И я искренне счастлива за тебя. Но меня не покидает чувство, что ты старательно что-то от меня скрываешь.

Вот об этом думала Адалин — о том, какая же Женя Павлецкая проницательная и меткая. Пожалуй, ей надо было не на турим поступать, а на психолога, потому что по-другому такой талант видеть людей насквозь Ада никому другому приписать не могла.

— Всё дело в… — Вуд набирает в лёгкие воздуха, прикрывая глаза и опуская голову, пока виском упирается в стекло окна. — Помнишь я говорила тебе, что увидела в рабочем плане Санкт-Петербург? Я думала, что всё дело в Лахте. Наша компания вкладывалась в строительство, и нам полагался бы «кусочек» от этого здания, который мы потом реализовывали бы и…

— Умоляю, поменьше умных слов. Иначе моя голова взбухнет и взорвётся. А тебе придётся соскребать мои мозги с пола, — Женя морщится, тихо шипит от еле ощутимой боли, когда садится в пол оборота, чтобы ладони легли на колени Адалин, а на них возгрузить подбородок. — Что на самом деле тебя волнует?

— Мой брат.

На секунду во всей квартире повисла такая тишина, что был слышен шорох шин по мокрому асфальту с улицы. Женя так и замерла в своём, не очень удобном, но искреннем положение тела. Её змеиные зелёные глаза вглядывались в лицо подруги, пытаясь найти эту тревожно натянутую ниточку, ослабить её.

— Сегодня я встречалась с ним. Около Казанского собора, Жень. Он здесь. Он здесь, чтобы снова сделать мою жизнь невыносимой, — с каждым словом голос Адалин становился всё тише и тише, пока в конце концов не превратился в шёпот. — Я боюсь бороться с ним. Я боюсь, что он сделает что-нибудь ужасное или… или что-то, что навредит тебе, Илье или Кириллу. Потому что я знаю, что он не способен к состраданию. Он не способен думать и отвечать за последствиях своих действий, а лишь перекидывать ответственность на других. Он приехал и сказал, что здесь лишь для того, чтобы передать волю отца, касаемо открытие филиала здесь, но… Oh, merde![чёрт возьми]. Это же Эдвард. Стоит только вспомнить, как он поступил с Дафной, от него не стоит ожидать чего-то большего.