Дом, в котором пекут круассаны

— Вижу, Анюта всё-таки выскользнула из твоих сильных, братских лапок, — Кирилл вмиг оказывается около Ильи и кивает бармену. — Мне то же самое, что и ему. Я же говорил тебе, оставь сестру в покое. Гиперопека до добра не доведёт.

— Вот только советов мне сейчас не хватает.

В куртке тут жарко, но таскать в руках ее тоже не хочется. Чёрные кроссовки уже донельзя истоптаны пьяными телами, белая футболка ярко отражается благодаря неоновому свету. Илья рассматривает каждого, кто попадал в его поле зрения, но в итоге цепляется слегка опьяненным взглядом за одну. Невысокая хрупкая блондинка не вертела задом, как многие. Она не пыталась привлечь к своей персоне мужское внимание. Она танцевала для себя, словно через свои движения пыталась забыться, как забывается Илья с помощью высокой скорости. Губы растягиваются в улыбке, а сам Стрелецкий невольно идёт к ней, протискиваясь сквозь пляшущие тела. Через несколько минут он уже рядом, может различить россыпь родинок на ее спине и стойкий запах ее парфюма, смешанного с потом. Парень наклоняется чуть вперёд и, все так же, пытаясь перекричать громкую музыку, произносит:

— Красиво танцуешь.

Она оборачивается. Так странно, оборачивается она, а вверх дном внутри встаёт всё у Илья. Взгляд скользит по тонким чертам её лица, по красиво складному телу, по карим и тёплым глазам. Смотрит, глаз отвести не может, и невольно улыбается самому себе.

Она отвечает что-то: но то ли Илья был так зачарован её карими глазами, то ли общий шум вокруг не давал ему услышать лепет её голоска. Но даже если бы Стрелецкий и услышал, то найти ответа быстро он бы не смог. Потому что был полностью поглощён ей. Музыка будто затихает, все танцующие исчезают, оставив их наедине. И это странное чувство растекаемся густым мёдом по груди, вниз, к рёбрам, заставляя Стрелецкого улыбаться, словно умалишенный.

Переход между песнями плавный, и народ на танцплощадке воет от предстоящей композиции. А девушка не может сдержать восхищённо вздоха, распахивает карие глаза. Свет софитов обжигает глаза Ильи, потому что он просто не может отвести взгляда — стоит и пялится, как какой-нибудь идиот.

Тихий хлопок тонет в череде звуков. И девушка откидывает голову назад, но Илья продолжает смотреть на неё. С потолка сыплются разноцветные конфетти, которые блестят в свете софитов. Они, словно падающие звёзды. Сбудется ли желание, которое он загадает? Блондинка вытягивает руку, чтобы поймать одну блестящую фольгу, чуть сжать их в пальцах и отпустить. Яркие блики мелькают перед глазами, заставляют его поморщиться, прикрыть глаза на секунду ― его начинала одолевать головная боль. И в эту короткую секунду ему вспоминается недавний разговор с Кириллом.

— Свобода не в том, чтобы толкаться телами в узком ярко-освещённом пространстве под бит, — он упирался ногой в поребрик, чтобы придержать мотоцикл, неотрывно наблюдая за тем, как настроение друга переваливается от задорного и загадочного до упёртого и проницательного.

Кирилл знал Илью достаточно, чтобы одним только взглядом уличить его в десятках одиноких скитаний от бара до бара в попытке отыскать «то самое» настроение. Но Стрелецкий не собирался сдаваться без боя, даже в тот момент, когда его друг ехидно захохотал.

— Ещё скажи, что тебе это не нравится.

— Тогда ты отстанешь от меня?

— Нет, конечно, — беззлобно ответил Воронцов и пожал плечами, направляясь к своему мотоциклу. — Потому что я тебе не верю. Ты всегда был сумасшедшим на всю голову и никогда не отказывался от возможности расслабиться. Неужели что-то поменялось?

Проблема была в том, что внутри Ильи клокотало слишком много разнообразных чувств. В такие моменты особенно важно было выудить из потока что-то одно и сосредоточиться, чтобы неровный ритм эмоций не отразился на его собственном поведении. Но никогда ещё прежде ему не доводилось отказывать Кириллу, а потому Илья надел шлем, затянул ремни и одним движением опустил забрало. У него было около получаса, чтобы позволить себе расслабиться. Сжав в своих руках рычащего металлического зверя, позволить ветру впиваться в кожаную куртку ледяными когтями и дарить чувство нескрываемого восторга. Жажда адреналина ускоряла их обоих. Обгоняя машины, пересекая перекрёстки на свой страх и риск, игнорируя красные огоньки, они поддавались соблазну жить так, как будто завтрашнего дня уже не будет. И всю свою жизнь он прыгал от островка к островку, отчаянно, крепко, хватаясь за края, лишь бы не утонуть. И Кирилл всегда был рядом. Мчал на той же скорости, орал что-то, чтобы перекричать ветер и задорно вилял задницей мотоцикла, чтобы призвать к действию. Потому что без этого мир, казалось, может просто исчезнуть.