Дом, в котором… Том 2. Шакалиный восьмидневник

И тут с полки Лэри свешиваются ноги. Две. Лэри ахает и вцепляется мне в волосы. Ноги болтаются. Длинные, в черных чулках. На одной – белая туфля с каблуком, на другой – дырка в чулке, из которой торчат розовые пальцы. Очень знакомые ноги. Они свешиваются все ниже и ниже, а потом на пол обрушивается Длинная Габи и нагло подмигивает нам разрисованным глазом в тушевых подтеках.

Лэри хватается за сердце. Горбач закрывает глаза и мотает головой. Непонятно, с чего они так распереживались? Она, конечно, страшненькая, но все же не настолько. Лучше живая Габи, чем повесившийся Черный. Так я считаю.

Габи – известная личность. Славится ростом, скудоумием и сексуальностью. К ней применялись разного рода меры, но все бестолку. Дирекция уклончиво называет это «неадекватным поведением». С ее «неадекватностью» порядком помучились, но в итоге плюнули – и на нее, и на саму Габи, – и Длинная зажила в свое удовольствие, на радость людям.

– Привет, – говорит она хриплым голосом алкоголички и нагибается к своим ходулям, что-то там подправляя и застегивая. Из-под свитера торчит розовая комбинация, в волосах – лимонные корочки из запасов Лэри. Лэри тихо стонет.

– Что ты здесь творишь? – спрашивает ее Горбач.

Габи, не отрываясь от чулок, ухмыляется фиолетовопомадной пастью. А с полки Лэри, как ответ Горбачу свешивается Слепой. Местами – очень фиолетовый. Там, где она к нему приложилась. Расслабленно свешивается и со стуком роняет вниз белую туфлю.

– Мерси, – хрипит ему Габи, напяливая ее на свою лыжу. Стучит до двери, очень величественная и гордая собой, у порога ее перехватывает Рыжий – сводник сводником, все рыльце в пушку, – и они удаляются: она – на голову выше него, он – виновато оглядывающийся. Дверь хлопает, и дальше все довольно тихо, если не считать моего веселья. Чтобы успокоиться, приходится поездить по комнате. Стервятник стоит с таким видом, как будто ему насильно скормили лимон.

– Моя кровать, моя кровать, – бормочет Лэри. – Они осквернили ее!

Сфинкс переспрашивает:

– Что, что? – и садится на пол, приходить в себя.

Слепой соскакивает вниз. Рулю к нему и пристально вглядываюсь. Все-таки интересно.

– Ну как? – спрашиваю. – Как она на ощупь, не очень костлявая?

– Я, пожалуй, пойду, – скорбно говорит Стервятник. – Кажется, я вам больше не нужен.

Никто его не удерживает, и он уходит.

– Спасибо за помощь! – кричит вслед Сфинкс. – Извини.

– Ну как? – опять спрашиваю я Слепого. – Ты чувствуешь себя другим человеком?

– Отстань, – говорит он. – Сейчас я уже ничего не чувствую.

– Моя постель! – Лэри никак не успокоится. Мечется по комнате. Потом влезает к себе наверх, и раздается его горестный вопль.

– Спасибо, что не ко мне, – говорит Горбач. – Огромное спасибо, Слепой.

– Не за что, – отвечает Слепой и садится рядом со Сфинксом. – Извини за дверь. Не было времени искать другое место.

– Ничего страшного, – Сфинкс поднимает взгляд наверх, откуда доносятся причитания Лэри. – Слушай, что вы сотворили с его постелью? Он просто с ума сходит.

– Ничего особенного, – Слепой вдруг оживляется. – А знаешь, это на самом деле забавно. Не хочешь попробовать? Я ее позову. Выгоним всех… ну и Лэри тоже пускай остается…

Лэри кубарем скатывается вниз и в ужасе таращится на Слепого.

– Нет, спасибо, – говорит Сфинкс. – Только не с ней. Мне до конца жизни будут сниться кошмары.

– Она что, такая страшная? – расстроенно спрашивает Слепой.

Сфинкс выразительно молчит.

– Она – сама скверна! – визжит Лэри, воздевая руки к потолку. И поворачивается к Слепому:

– Слепой! Меняемся бельем или я там больше не сплю.

– Как скажешь, – покладисто соглашается вожак.

Лэри глядит на него с подозрением, и не зря. Постельное белье Слепого заслуживает отдельной песни, которую я никак не возьмусь сочинить. Лэри, конечно, свинья и редко моет ноги, зато он не шляется по Дому босиком и ничью шерсть на подушку не срыгивает.

– Я еще подумаю, – заявляет Лэри.

– Хватит, – Сфинкс встает с пола. – Твое белье давно забыло, какого оно должно быть цвета.

– К тому же теперь ты сможешь нюхать его бессонными ночами, – встреваю я, – погружаясь в эротические грезы.

Лэри плюет в мою сторону и, схватившись за голову, садится на пол.

– С завтрашнего дня будет принят новый закон, – между прочим сообщает нам Слепой. – Я вот думаю, как об этом объявить? На стене или через Логов?

Мы ошарашенно молчим. Долго. Наконец Горбач откашливается.

– М-да, – говорит он. – А Рыжий-то не дурак. Знает, что делает.

– Конечно, не дурак, – отвечаю я. – И никогда им не был. Все же какой-никакой, а вожак.

Дальше опять молчим.