Дом, в котором ты живешь

— А! — Анька махнула рукой. — Тоже история. Я ее когда в передержку отвозила, меня очень подробно расспрашивали: возраст, порода. Говорю: ничего не знаю, подобрала два месяца назад. Стали упрашивать: сделайте стерилизацию — уличная кошка, измучит вас. Стоит недорого — всего тысячу. Я согласилась, думала специалисты, им виднее. А она тоскует без котят: возьмет в зубы перчатку или носовой платок, носит по квартире, облизывает. И мяукает — так жалобно… Сердце рвется. Вот тебе и специалисты — лишь бы свою тысячу урвать. — Она вытащила пирожки из духовки, ткнула вилкой. — Готово, давай чаю попьем.

— Слушай, ну и пирожки! — восхищалась Анька за чаем. — Так бы все и съела!

— Сомову оставь!

— Уговорила, оставлю попробовать! — Подруга расхохоталась. — Вот он удивится!

— А ты хочешь его удивить?

— Знаешь, я и сама не знаю, чего хочу! Мне и мать жалко разочаровывать: она уже настроилась, что я буду рядом. И Мартина этого… А Макс…

— Может, с Максом у тебя не фатальное, а сила инерции? Ну, представь, вернется мадам, и начнется все сначала. Через два месяца ты взвоешь от тоски, а поезд, по имени Мартин, уехал.

Анька вздохнула:

— Слушай анекдот. Русский спас грузинского мальчика, тонувшего в реке. Через три года тот разыскал его в Москве и спрашивает: спасал ребенка три года назад? А тюбетейка где?

— Ты это к чему?

— Во-первых, к перемене темы. Но и к грузинскому мальчику.

— Мальчика не будет! — поспешно сказала я.

— Ты поняла буквально? — Анька улыбнулась. — Как у вас вообще?

— Вообще все по-прежнему.

— Фантастика!

— Почему?

— Просто не представляла, что так бывает в жизни. Видела твоего Дода в начале лета перед Германией. Он к Максу в офис заезжал. Я поразилась: уверенный, раскованный, даже остроумный. И куда только девалась его всегдашняя окаменелость?! Ты, Марин, для него не просто женщина. Ты из него человека сделала. Нормального! Он хоть ценит?

— Ценит, наверное.

— Плохо ценит. Повез в Грецию, да еще в июне, когда подешевле. Да он на Луну должен тебя свозить!

— Может, свозит еще? Мы рассмеялись.

— Да вообще, не в этом, конечно, дело. В Грецию или на Луну. Главное — другое, — задумчиво проговорила Анька.

— Все главное!

— Ты знаешь в этом толк. — Она весело подмигнула мне. — А я… Я совсем запуталась. У меня просто нет сил решить что-то нормально.

Я допила чай и стала собираться.

— Тебя отвезти?

— Нет, спасибо. Я прогуляюсь. Может, к квартирантам за деньгами зайду.

— Кстати, как у вас с ними?

— Платят аккуратно… А так— обыкновенные люди. Самые обыкновенные.

— Ты говорила — художники.

— Ну и что же. Ты звони, Ань, если решишь что-то… И вообще.

— Хорошо. — Анька слабо улыбнулась. — Да что я решу…

До моего дома от Аньки две дороги: переулками и по бульвару. Немного подумав, я обогнула дом с торца и вышла на бульвар.

Сколько раз я ходила здесь! Маленькой девочкой, школьницей, студенткой, катала коляску, бродила в тоске после отъезда мужа и однажды с удивлением заметила, что липы по-прежнему чудесно пахнут. Чтобы пережить трагедию, потребовалось два года. А потом прошло еще два, и выяснилось, что жизнь только начинается. Я свернула в свой переулок и по привычке отыскала наши окна. Балконная дверь нараспашку— значит, кто-то, скорее всего, дома.

Ленка открыла сразу, не интересуясь, кто там. Судя по погасшей улыбке, ждала она не меня.

— А, это вы? Сейчас.

В квартире пахло ремонтом. Потом я сообразила: масляными красками. Бывшую детскую Ленка превратила в мастерскую: в центре комнаты — мольберт, окна без штор, на стенах маленькие этюдики: какая-то экзотическая природа, город у моря, натюрмортики с фруктами… Интересно, кто это покупает?

— Вот деньги.

Ленка вышла из спальни, плотно прикрыв за собой дверь, но все-таки я успела разглядеть неубранный диван: розовые наволочки, сиреневый с абстрактным рисунком пододеяльник, на котором валялась мягкая игрушка салатового цвета. Квартира была чистенькой, яркой и совершенно чужой. Ничто даже не намекало на мое недавнее пребывание здесь. Неужели годы, прожитые в этой квартире, растаяли без следа?

— Что-то еще? — спросила Ленка, недовольная моим затянувшимся визитом.

Все-таки наглости ей не занимать!

— Нет, ничего.

Я демонстративно пересчитала деньги и поспешила домой: хотела управиться с ужином до прихода Давида.

Но не тут-то было. Он пришел почти следом за мной. Усталый, даже осунувшийся, но довольный — улыбка не сходила с его лица. Это была какая-то заразительная улыбка: мне тоже захотелось улыбнуться.

— Твой бизнес развивается успешно? — летая из кухни в столовую, поинтересовалась я.

— И так, и так.

— А вот и неправда! Я вижу, что ты чем-то необычайно доволен!

— Мало ли чем я могу быть доволен? Хорошей погодой, предстоящим вечером с тобой…

— И все-таки не только этим! Угадала?

— Угадала, угадала. Куда деваться от твоей проницательности? Действительно выгорело одно такое дельце, которое я считал безнадежным. И вдруг совершенно случайно мы придумали ловкий ход.

— Значит, ты свой ужин заработал честно? — Вроде бы да.

В самом веселом расположении духа мы уселись за стол.

Глава 19