Дом, в котором ты живешь

Отреагировать на это зловещее пророчество мне не дали — в коридоре зазвонил мобильный. На бегу я пыталась вспомнить, вытащила ли вчера телефон из сумки. Нет, вроде не вытаскивала.

Телефон валялся на полочке под зеркалом. Значит, вытащила. На автопилоте. В последние дни со мной такое не редкость.

— Алло! — весело и нетерпеливо зазвучало из трубки, едва я поднесла ее к уху.

Голос был незнакомый, женский, юный, мелодичный.

— Слушаю вас, — холодно отозвалась я.

— Можно Давида? — спросила трубка по-прежнему оживленно, нисколько не смущаясь моей холодностью.

— Давида? — опешила я. — Его нет… Кто говорит?

Ева, — сообщила трубка простодушно. И Добавила вкрадчиво, как будто объясняла прописные истины темному, непосвященному человеку: — Ева Амиранашвили.

Я стояла как громом пораженная. Младшая сестра? Дальняя родственница? А если не то и не другое, то кто же тогда? Мысли вихрем носились в моей и без того измученной голове. И вдруг в этот сумбур врезалась мелодия битловской «Мишели».

Ну конечно! «Мишель» — рождественский подарок Дениса! Вчера я поставила ее на телефон, с тех пор мне никто не звонил. Телефон благополучно лежит в сумке, а с Евой я говорила по мобильнику Давида. Естественно. С какой стати Ева будет названивать мне? Господи, но что же я стою? Это, наверное, мальчики. Звонят, думают, мама волнуется. А маме-то не до них…

Я судорожно принялась рыться в сумке, одновременно настраиваясь на разговор с Денисом, но вместо сына услышала Ленку Власову.

— Марина, нам нужно встретиться, — решительно начала она, как всегда игнорируя приветствия.

— Зачем? — невежливо уточнила я.

— Мне нужно отдать вам деньги.

— Вы же платили недавно. К чему такая спешка?

— Это не по телефону. Продиктуйте адрес, я пишу.

— Большие Каменщики… — нехотя заговорила я.

— Все. Буду через двадцать минут. Счастливо, — добавила Ленка, чем-то чрезвычайно довольная.

Ну вот! Через двадцать минут неизвестно зачем приедет Ленка, Давид вообще может вернуться в любой момент, а праздничный гусь по-прежнему стынет в раковине. Я метнулась на кухню. Пока занималась гусем, вспомнила, что так и не поговорила с сыновьями. Торопливо сунув гусятницу в духовку, набрала номер Дениса. Телефон не отвечал. Тогда я позвонила маме. Трубку взяли мгновенно.

По голосу невозможно было понять, довольна моя мамочка или нет. Я решила спросить прямо.

— А чем быть недовольной? Кормят, поят, развлекают, номер шикарный.

— Значит, все хорошо? — осторожно уточнила я.

— А Илюшка сегодня на завтрак ел одни бутерброды с беконом, — невинным тоном сообщила мама. — От фруктов и творога отказался, потом убежал в бассейн, хоть я и возражала.

— А Денис? Они звонили тебе?

— И тебе, между прочим, тоже. Но ты спишь до двенадцати и о детях не беспокоишься.

— Мы вчера поздно легли, — машинально стала оправдываться я.

— «Поздно легли»! — передразнила мама, давая волю своему раздражению. — Что за барская привычка?

Наверное, у Дениса с Олегом все нормально, решила я, отключившись. Но времени подумать не было совершенно. Сейчас же запиликал домофон, и одновременно кто-то затрезвонил по городскому телефону.

— Маришка! — Я узнала голос Аньки. — С праздником тебя, с Рождеством!

— И тебя, Аня! Пусть в твоей жизни наконец все определится.

— Пусть! А знаешь, где мы? В Швейцарских Альпах!

— С Максом?

— Он передает тебе привет.

— А мадам?

— Ее больше не существует.

— То есть она умерла?

— Нет, что ты… Просто исчезла с нашего горизонта.

— Как это исчезла?

— Абсолютно добровольно. Все, Мариш, мы на Новый год в Москве. Обязательно созвонимся. Доду привет. Целую.

Ленка уже ждала в коридоре.

— Я привезла деньги. Здесь сумма за год вперед.

Что-то подсказывало мне, что деньги лучше не брать.

— Но год — большой срок. Многое может измениться…

— Дело в том, что мы на некоторое время срываемся за границу. Мне не хочется оставлять долги…

— Но я могу передумать сдавать квартиру. — Я, наконец собралась с мыслями.

Ленка выпрямилась во весь свой небольшой рост.

— Тогда вам придется вернуть мне часть денег.

— Каких денег? — удивилась я.

— За ремонт, который мы сделали в вашей квартире. У меня сохранились все чеки и расписки рабочих.

Ремонт? Чеки, расписки? Нет, я абсолютно не готова общаться с ней. А главное было что-то тяжелое, смутное, еще до Ленки. Что? Мама? Анька? Серебряный голос Евы Амиранашвили?

Ободренная моим молчанием, Ленка продолжила:

— Обычно большая предоплата предполагает скидки. Но мы ни на что не рассчитываем. Надеюсь, вы меня правильно поняли. — С этими словами она положила деньги на подзеркальную полку, где по-прежнему валялся мобильный Давида, и вышла вон.

Нужно было сосредоточиться. Я пересчитала деньги. Потом еще раз. Разделила на двенадцать. Все правильно. Но все равно ужасно. Она уже не пускает меня в мой собственный Дом! Не надо было брать деньги. Да и сейчас еще не поздно позвонить, сказать: заберите. Но тут она достанет свои чеки — начнутся бесконечные, нудные разбирательства… Нет на это сил.

Из задумчивости меня вывела «Мишель».

— Мама, скажи ей, — прошептал Илья в трубку.