У Иличевского поиски голоса получили свой творческий и даже издательский сюжет. «Дом в Мещере» и «Мистер Нефть, друг» были приняты издательством довольно неожиданно для автора, и попутно писались другие вещи – «Случай Крымского моста» и «Бутылка», которые качественно меняли писательскую технику. Когда «Бутылка» была закончена, стало как-то понятно, что именно этот длинный рассказ может считаться тем удачным сочетанием стиля и голоса, характера и логики повествования, который хотелось бы закрепить или развить, удержать эту литературную «явь». Поскольку книга печатается не в мгновение ока и существуют обычные рабочие моменты в подготовке рукописи, одним словом, отпущено сколько-то времени и возможны вмешательства и перекройки, автор решил переписать все предыдущее с позиции более поздних результатов. В истории литературы такие случаи не редки, хотя на более отдаленных дистанциях, когда произведения разнесены периодами, сменой эстетических предпочтений (переделки Белого, Пастернака и Сельвинского), политическими обстоятельствами (передатировки работ позднего Малевича, выдававшего свое творчество конца 20-х за предреволюционное, извинительное) или рыночными ситуациями: например, «омоложение» картин Кирико, более ходового на своем начальном этапе. У Иличевского «переписывание» вызвано другим импульсом и осуществлено в зоне одного лабораторного стола. Это не просто взыскательность, это нервный накрут, дьявольская непримиримость к фальши, маниакальный перфекционизм. Это наглядное, спазматическое формирование, лепка индивидуальной манеры, когда внутреннее время, обеспеченное недостижимой свободой, катастрофически сжимается, при том, что внешнее – совсем не торопится, ведь российская хроника сравнительно однообразна: устоявшееся отсутствие эстетических новшеств, рутинный конформизм, обиходность чеченской войны, незавидный, зато стабильный имидж на мировой карте после развала империи и в общем «все как у людей». Хорошее время, чтобы прислушаться к голосу, к его возможностям. К самой природе этих возможностей. «Свобода первична по отношению к выбору», – говорит пациент хосписа Стефанов, альтер эго героя.