Дом в моей голове

– Ты ведь понимаешь, что девушки из-за этого восприятия себя ненавидят? Некоторые считают, что надо просто взять и отрезать кусок мяса от своего тела, чтобы хоть как-то уменьшить его. Или изводят себя диетами, превращаются в анорексичек. У них прекращаются месячные. Из здоровых они превращаются в больных. И всё из-за того, что общество считает, что только единственный шаблон внешнего вида идеальный, а остальные бракованные и ненормальные.

Я постарался её крепко обнять, ей это было нужно.

– И да, иногда меня это задевает. Тогда когда говорят это не какие-то сторонние люди, к которым я привыкла и просто игнорирую, а те, кто мне нравится, близкие мне. Тогда в поезде ты этого не сказал, но ты об этом думал. Ты думал об этом даже против своей воли, уверена.

– Да, именно так. И мне стыдно за это, – ответил с грустью я.

Она облокотилась мне на плечо и обняла. Я крепко прижал её к себе.

– Знаешь, а выступи на открытом микрофоне. Расскажи всё, что у тебя накипело. Выплесни это на сцене. Чтобы больше не пришлось никого мутузить.

– Ну, раз уж ты это озвучила, мне ничего не остаётся, кроме как согласиться.

Я вернулся домой. Отец был у телевизора на кухне, опять пил. Как только я вошел, он заглушил звук и посмотрел на меня.

– Прости если что… – начал он.

– Не надо, это ты меня прости, – перебил его я. – Ты мудак, каких поискать. Но я тебя люблю, ты мой отец. И ты не хотел плохого для меня. Прощаю тебя и буду сильнее.

Он встал, и мы обнялись. Моё дыхание стало спокойным. Я больше не чувствовал тревоги, мысли не путались.

Мы закончили ремонт прямо к концу отпуска. Конечно, это бы прошло гораздо быстрее, если бы отец не пил и я не проводил время с Ингой. Но первое было таким же неосуществимым, как и второе.

Как я ей и обещал, стал готовиться к открытому микрофону. Придумывал шутки, рассказывал Инге (большую часть она забраковала как неприемлемые) и, что получалось, добавлял в программу.

В воскресенье вернулся в Москву, в понедельник вернулся на работу. И к концу недели записался на открытый микрофон в кафе-клуб у Бауманской. Жизнь налаживалась.

Администратор кафа-бара вышла на сцену. Это оказалась милая невысокая девушка с розовыми волосами. Мне показалось, что я её уже где-то видел. Стала рассказывать об условиях конкурса, призовом фонде (всего-то 4000 рублей), объявила судью, коим оказался неизвестный мне Антон Щеглов. Моя позиция была четвертой, то есть примерно через 15–20 минут выходить. Я был готов. Но недостаточно.

Пришлось торопиться, спрашивая попутно, где находится туалет. Бежал, как только мог, и выплеснул содержимое желудка в бреющем полёте до стульчака. Встал, смыл, вышел к раковине и стал приводить себя в порядок.

– Следующим выступит новичок. Я его никогда не видела ранее, но короткий отрывок программы мне понравился, поэтому решила пустить его к вам. Итак, встречайте – Андрей Богданов!

Я шел, как по рельсам, до сцены, которая представляла собой невысокую арт-инсталляцию, четыре на полтора метра. Гул в ушах. Сильно бьётся сердце. Темнеет в глазах. И внезапно просто начал.

«Здравствуйте, добрый вечер, вы замечательная публика!

Я бы хотел поговорить о психических проблемах и мотивации».

В зале прошел смешок. Я заржал и продолжил.

«Да, скорее всего, по мне это заметно. Знаете, мой знакомый хотел стать писателем. Но потом его брат стал писателем. И, казалось бы, что может больше демотивировать: успешный брат-писатель или то, что брат-писатель неуспешный и хранит на балконе 4000 непроданных экземпляров своей книги?

И важная информация – у меня появилась новая девушка, взамен старой жены. Я бы сказал, что это вдвойне круто, ведь она почти в два раза больше предыдущей».

Послышался гул сопереживаний.

«Нет, не нужно мне сопереживать, те времена уже прошли, и она больше не режет меня своими тощими бёдрами во время секса».

Одобрительный смешок.

«Моя нынешняя – просто душка. У нас полное взаимопонимание и свобода действий. Ведь она составляла мою программу».

Зал был настроен положительно, поэтому я продолжил, посмотрев в памятку на телефоне.

«Интересно, замечали ли вы, что наши квартиры – это настоящий храм безопасности? С кадилом в виде пепельницы на лестничной площадке, которая дымит, и юродивыми, которые живут на первом этаже, и, видимо, никогда не моются, и медленно умирают?

Что, такого в Москве нет? Ну, если отъехать подальше от МКАДа, начинается интересная жизнь, попробуйте как-нибудь – может, понравится. Нет? Ну, в целом согласен, там вам тоже не рады».

Получилось спонтанное препирательство с одним из зрителей, но оно не выходило за рамки выступления. Зал разогревался

«Спасибо, вы замечательная публика. А теперь внимание, очень тонкая корпоративная шутка, и после неё зал будет молчать. В поезде верстальщик, слыша «тэ-дэ, тэ-дэ, тэ-дэ», думает о таблицах».

В зале была звенящая тишина, которую разрезал только заливистый смех одного парня в конце зала.

«О, коллега! Ладно, дальше всё очень серьёзно.