Дом в овраге

– Моцарт один, – тихо сказала Лера, но Лариса не обратила на нее внимания.

– Не парься, на крайняк радио врубим, – проговорил Алекс, снова наполняя рюмки.

– Что-то ваша «Ромашка» мало смахивает на кабак, – сказал Гера, расправляясь с жюльеном.

– Наконец-то ты это понял, – произнес я. – Это не кабак и не ресторан. И даже не коттедж для отдыха. Это похоже на дом, Гера. На избушку на курьих ножках посреди болота.

– Это похоже на временный приют, – поправила меня Лера. Я обратил внимание, что она почти ничего не ела. – Так, на пару дней. Заметили, что тут нет ни печки, ни камина? Ни туалета, ни душа, ни умывальника? Такое ощущение, что эту громадину выстроили специально для одного вечера. Я еще тогда заметила это.

Я молча ел, глядя перед собой. А ведь она права.

– Ой, чуть не забыла, – спохватилась Лариса. – Арч, у нас для тебя сюрприз!

Она вышла из гостиной и вскоре вернулась, держа в руках большой прямоугольный предмет, про который я у нее спрашивал там, возле магазина на трассе. Лицо у нее было обеспокоенным:

– Гера, ты вскрывал пакет?

– Нет, – удивился парень. – А что?

– Он разорван, – сказала Лариса. – Может, пока сюда шли, обо что-то зацепился?

Она достала из пакета большую фотографию в симпатичной рамке и уже хотела протянуть ее мне, как вдруг глаза ее округлились, став похожими на две монеты.

– Не поняла юмора, – медленно сказала она и обвела всех сидящих взглядом. – Если это сделал кто-то из вас, лучше признайтесь сразу.

– Что случилось-то? – нетерпеливо спросил я. Лариса, помедлив, протянула мне фотографию.

– Мы нашли эту фотку в старом альбоме, отшлифовали ее в фотостудии, хотели тебе подарить, – извиняющимся тоном произнесла она. – Но кто-то ее испортил.

Я уставился на фотографию, чувствуя, как сердце сжимает ледяной обруч. На ней была запечатлена наша группа из детского сада. «Ромашка» – было написано внизу, так назывался наш садик. И дата, 1992 год. Год нашего выпуска. Но не это привлекло мое внимание, хотя я сразу вспомнил про вывеску над дверью в этот дом. Я сразу узнал себя. Худенькое, напряженное лицо, как у волчонка, да, именно таким я был в то время. Моя физиономия была грубо обведена каким-то острым предметом, ножом или гвоздем. В такие же неровные круги были заключены лица Алекса, Герасима и Ларисы. Изображения нашей воспитательницы Ирины Леонидовны, Хотиной Ани и еще одного мальчугана были перечеркнуты крест-накрест тем же острым предметом, но, как я ни силился, его имени вспомнить не мог.

– Это Тюрин Олег, – сказала Лариса, когда я спросил у нее.

– Ну-ка, дай сюда, – вырвал у меня из рук фотографию Гера. После недолгого изучения он передал ее Алексу.

– Что это означает? – Он швырнул фото на стол, его громадные кулаки сжались.

– Я бы очень хотел знать, – пробормотал я. – Вывеску перед входом читали?

– Ты думаешь, тут какая-то связь? Ромашка-какашка... – сказал Гера. – Кто мог изрезать фотку?

– Любой из нас, – сказала Лариса. – Пакет лежал в прихожей, и каждый из нас хотя бы раз выходил туда.

– Герыч выходил ссать, его долго не было, – заявил Алекс.

– Ты что, охренел?! – взъярился Гера.

– Ладно, остынь, – холодно улыбнулся Алекс. – Вопрос в том, зачем и кому это нужно.

Я вспомнил про письма.

– Я должен кое-что сказать вам, – проговорил я и просительно посмотрел на Леру с Викой.

– Ради бога, – фыркнула Вика и уже хотела выйти из-за стола, но ее остановил Алекс:

– Нет уж, думаю, ни для кого тут секретов быть не должно. К тому же, пока мы ехали, я кое-что рассказал Викусику.

Я с изумлением уставился на Алекса, потом перевел взгляд на Вику.

– А что ты вылупился? – насмешливо спросил Алекс. – Ты ведь хотел с нами обсудить эту тему. Вот и обсуждай. Викусик своя в доску, не парься, утечки не будет.

Я почувствовал, как где-то глубоко внутри меня начинает что-то клокотать, как закипающий чайник. Алекс рассказал Вике нашу тайну?!

– Валяй, Арч, – подбодрил меня Гера.

– Я получаю письма, – нехотя произнес я.

– Что за письма? – покосился на меня Алекс.

– Как только у нас в Каменске начались убийства, мне в почтовый ящик стали бросать письма. И каждый раз там одно и то же – копия вырезки из газеты о ... ну, вы сами знаете.

– Машенька Федорова? – уточнила Лариса, и я видел, как дрогнул ее голос.

– Именно. Это происходило после каждого убийства.

– В ментовку не ходил? – спросил Алекс.

– Ты сдурел? – изумился я. – Мне еще жить в этом городе!

– Он прав, – вмешался Гера. – Странно, почему-то мы ничего не получали.

– Ладно, черт с ними, с письмами. То, что Леонидовну убили, вы знали? – задал я вопрос.

– Как убили? – вытаращил глаза Гера.

– Ее нашли мертвой в лесу, кто-то посадил ее на острую деревяшку. Типа «козла», через которого мы на физкультуре прыгали.

– Я слышал, что у вас убили какую-то бабку, но то, что это наша Леонидовна... – потрясенно промолвил Гера.

– Потом убили одного парня, позже я узнал, что это Олег. А недавно убили Аню, – продолжал я. – Неужели вы не знали об этом?!

– Слышали, – мрачно отозвался Алекс. Лариса уставилась на свои ногти, делая вид, что в настоящий момент заусеница на одном из пальцев интересует ее больше всего на свете.