Дом в соснах

Машину вел Дэн. Выезжая из города в лесистую глубинку штата, они оба были погружены в свои заботы. Амхерст находился в двух часах езды к западу. Родной город Майи Питтсфилд – всего в часе езды, но эти два города очень сильно отличались. Питсфилд когда-то был шумным мегаполисом, но те времена закончились еще до рождения Майи. Город так по-настоящему и не оправился после закрытия «Дженерал Электрик» в 1970-х – 80-х годах.

Амхерст всегда бурлил благодаря заполнявшей его молодежи из пяти университетов этого района. Даже сейчас, несмотря на то, что зимой студенты разъехались, центр города казался более оживленным, чем центр Питтсфилда. Здесь не было пустующих магазинов. Молодые семьи и профессора входили и выходили из кафе и ресторанов «farm-to-table». Независимый кинотеатр рекламировал фильм, о котором Майя никогда не слышала.

Дом, в котором вырос Дэн, был большим и выглядел современным, с острыми углами и окнами от пола до потолка, затененными живой изгородью. Снега здесь было больше, чем в Бостоне, и он покрывал лужайку тонким белым одеялом. Отец Дэна появился из двери, когда они выходили из машины.

Карл, более тяжелая и светловолосая версия Дэна, был учителем пятого класса и популярным местным поэтом. Очевидно, ученики любили его, и Майя могла понять, почему. В нем ощущалась такая же открытость и теплота, как у Дэна. Приветствуя своего единственного ребенка, мужчина расплылся в широченной улыбке, затем пожал Майе руку и повел их на кухню через прихожую с высокими потолками.

– Что предложить вам выпить? У нас есть любимый «дайкири» Греты, а еще вино и газированная вода.

– «Дайкири» – это здорово, – проговорил Дэн, пряча торт в дальний угол холодильника.

– И мне один, – сказала Майя. – Спасибо.

Она изо всех сил старалась казаться счастливой и расслабленной, поскольку ломка усиливала затаенную тревогу, наряду с обычным беспокойством из-за желания произвести впечатление на родителей Дэна. Дело было не только в том, что она любила их сына, но и в том, что у них, казалось, имелось все, о чем она мечтала. Они были обеспечены и добились успеха в своих областях. Им платили за то, чтобы они думали. Они оба излучали удовлетворенность.

Майя начала расслабляться в тот момент, когда Карл протянул ей напиток. Благодаря думскроллингу[12] она знала, что алкоголь и транквилизаторы воздействуют на одни и те же рецепторы мозга, что объясняло, почему они вызывают похожие ощущения. Она выдохнула. Старалась пить не слишком быстро. В доме было тепло и пахло розмарином, чесноком и жареным мясом. Мебель была эклектичной. На стенах висели произведения искусства со всего мира: фотографии в рамках, вероятно, сделанные Гретой где-то в Марокко, керамическая мозаика, несколько масок.

Грета спустилась вниз в шелковой тунике и льняных брюках. Высокая и элегантная, она держала осанку, как человек, который много занимался йогой. Она была старше мамы Майи по меньшей мере на год, в ее распущенных кудрях было больше серебра, чем черного, но она казалась менее утомленной.

– Дэнни, – проворковала Грета, целуя сына в щеку и крепко обнимая его. Майя поднялась, чтобы поприветствовать ее, и та чмокнула и девушку. От нее пахло розовой водой. – Спасибо, что пришли.

– С днем рождения, – улыбнулась Майя.

На ужин были запеченная баранья нога с розмарином, салат и молодой картофель. Майя сидела за столом рядом с Дэном и съежилась, когда его мама устроилась напротив нее. Грета была проницательна и впитывала мир глазами. Майе было не по себе от ее пристального взгляда.

Она обрадовалась, когда Карл открыл бутылку «Пино нуар». За весь день Майя съела лишь маленькую тарелку спагетти и ложечку глазури, поэтому сразу ощутила действие вина, особенно после «дайкири». Алкоголь ослабил тиски, сжимающие ее голову. Это смягчило остроту мыслей, и она почувствовала себя почти нормально, когда разговор, управляемый Гретой, стал непринужденным. Они беседовали о предстоящем затмении, которое она планировала сфотографировать, и о затмениях вообще, и Майя не могла придумать, что сказать, поэтому просто слушала и почувствовала настоящее облегчение, когда Грета ни с того ни с сего повернулась к ней и спросила, читала ли она Изабель Альенде.

Тут Майе было что сказать, и она надеялась, что родители Дэна воспримут это как доказательство ее начитанности, а не как подтверждение тому, что любой это читал. Вечер превзошел ожидания. На самом деле она чувствовала себя гораздо лучше, чем в последние дни, поэтому, увидев, что кто-то наполняет свой бокал вином, сделала то же самое. И уже смеялась не нервно, а искренне, когда Карл рассказал забавную историю о четвертом Хэллоуине Дэна.

В тот год Дэн захотел быть тыквой – костюм, который родители не смогли найти ни в одном магазине, поэтому Карл сшил его сам.

– И честно говоря, – произнесла Грета, – это был хороший костюм! Очень креативный!

– Это очень мило с твоей стороны, – возразил Карл, улыбаясь, – но проволочный каркас развалился на полпути к «гадость или сладость», и все подумали, что это морковка!