Дом вечной любви

— Черт побери, Кетлин! Почему вы не примите все, как я говорю? Мне трудно что-либо объяснить, когда речь идет обо мне.

— Оно и видно, — с сарказмом произнесла она. — Помните, я как-то сказала, что вы не из тех людей, которые будут заниматься делом, если оно им не по душе. Я хочу знать, Нико, почему вы стали детективом в Бостонском Департаменте полиции?

— А что, разве есть что-нибудь необычное в том, что адвокат стал полицейским?

— А разве нет? Было бы более правдоподобно, если бы полицейский стал адвокатом.

— Какое это имеет значение, Кетлин?

— Никакого. Я просто удивлена, вот и все.

Проклятие! Он никогда о себе ничего не рассказывал, потому что этой информацией могли воспользоваться его враги. «Но она ему не враг», — подумал Нико. Он сам беспокоился о Кетлин и собирался кое-что ей рассказать. В конце концов, не так уж и много она требовала.

Нико смотрел на противоположную стену комнаты, стараясь подобрать слова. Наконец, запинаясь, он начал свой рассказ.

— У меня был брат Антонио — Тони, на четыре года моложе меня. Он умер в девятнадцать лет.

— Мне очень жаль, — с сочувствием произнесла Кетлин.

— Мне тоже. Я учился на первом курсе адвокатской школы, он — на первом курсе колледжа. Тони был хорошим парнем, но слишком строго относился к себе. После его смерти я узнал, что он считал меня своим кумиром. К несчастью для него, я хорошо учился в школе, делал успехи в спорте и знал, чего хочу, — Нико повел плечами, словно на них лежало что-то тяжелое. — Сколько себя помню, я всегда хотел стать юристом. Глядя на меня, Тони, должно быть, чувствовал себя одиноким.

— Но это не ваша вина.

— Конечно. Но я должен был отнестись более внимательно к тому, что с ним происходило, и тогда, наверное, сумел бы помочь ему. Тони уехал в колледж и впервые оказался далеко от семьи, без нашей поддержки, с чувством, что у него нет никаких способностей.

— Такое происходит со многими подростками, — Кетлин сделала попытку хоть как-то поддержать Нико.

— Да, но они со временем справляются с этим и, в конце концов, находят себя. А Тони слишком строго относился к своим слабостям и не хотел принимать во внимание все то хорошее, что мы в нем ценили. Этот груз оказался для него слишком тяжелым, и он пристрастился к наркотикам. Когда мы поняли, что происходит что-то неладное, было уже поздно. Однажды утром его нашли мертвым в своей комнате. Слишком большая доза героина.

Его рассказ тронул Кетлин до глубины души.

— Вы не должны винить себя, Нико, — ее пальцы сжали руку мужчины.

— Так мне сказали, — произнес он, инстинктивно отстранившись. Жалость была не нужна Нико, ему нельзя расслабляться. Обстоятельства заставили его пойти этим путем, и он не свернет, даже если им придется расстаться.

Кетлин убрала руку, еще один его отказ…

— Иногда я чувствую себя совсем беспомощным, — решительно продолжил Нико. — Но я поехал в колледж, чтобы найти того негодяя, хоть кого-то, на кого можно было обрушить всю свою ярость. То, что я обнаружил, разозлило еще больше. Обилие наркотиков поразило меня, и я обнаружил, что следы, ведущие к ответственным за это людям, подобны паутине, сотканной из сотен легко рвущихся нитей. Сначала я искал конец этой нити, хоть что-нибудь, чтобы как-то утешить себя и свою семью. Вместо этого оказался в безвыходной ситуации, в которой ничего не мог сделать.

— Но вы не оставили своих попыток, — проговорила Кетлин бесцветным тоном.

— Да.

— И будете продолжать, — закончила она упавшим голосом.

— Да. Я выигрываю больше, чем теряю, Кетлин.

Она поняла, что боится за него. «Да я же люблю его», — вдруг осенило девушку. Ошеломленная, Кетлин отступила на шаг назад, сердце заполнила безысходность. Нет, нет… Любить этого мужчину бесполезно и мучительно больно. Она не может, не должна любить его…

Кетлин заметила, что Нико как-то странно смотрит на нее, и поняла, что побледнела.

— Вы в серьезной опасности, да? — только и смогла она произнести. — Вам пришлось поэтому уехать из Бостона, да?

— Я не могу говорить с вами об этом, Кетлин, но не беспокойтесь: утром я уезжаю.

— Утром, — тихо повторила она. — Утром. Хорошо.

— Кетлин…

— Тогда уезжай, — лицо ее исказилось от бешенства, — и черт с тобой! Последнее время я вела себя, как последняя дура, но хватит, — она начала пятиться из комнаты. — Хватит.

— Дура… Подожди, о чем ты говоришь?

— Я говорю о тебе, таком сдержанном ублюдке с железной волей!

Кетлин плыла, разрезая волны; гнев, разочарование и невыносимая боль в сердце заставляли ее грести все резче и сильнее. Она хотела забыться. Физическое перенапряжение давало ощущение свободы. Здесь она была частью могущественной силы, которая возрождала ее. Здесь не было никаких неправильных поставок или не нравящихся ей красок. Здесь не было головных болей. Здесь не было Нико.

Неожиданно что-то коснулось тела девушки. Кетлин нырнула в волну, яростно забив ногами, вскользь подумав, что гораздо легче бороться с Атлантическим океаном, чем любить человека, который не может открыть свое сердце, даже когда целует ее и держит в своих объятиях, не в силах отпустить.