Дом ведьмы. Большая уборка (СИ)

— И догнала, и поработала над длиной его ушей, — философски покивала я, забрала у Триша сверток с хлебом и послала его и големов выносить мусор. Солнце было еще высоко, а значит, завязывать с работой мне было рано.

Наверное, дело бы двигалось быстрее, если бы я дотошно не исследовала каждую мелочь. Но я была верна себе, выворачивала каждую замызганную тряпку в поисках её карманов, простукивала донышки шкатулок, залитых чернилами, даже скомканные бумажки разворачивала, чтобы убедиться, что в них не завернуто вампирское колечко.

Помеленция сначала порхала под потолком – её фобия распространялась на «большие высоты», до потолка моей кухни она доставала спокойно, потом – покончив с паутиной и изгнанием всех неразумных пауков из моего дома, швабре было поручено заняться полом в углу у печи. Мы там уже все убрали, там было можно хотя бы подметать.

Помеленция ворчала.

Как можно – её, такой важный артефакт, заставлять соскребать золу с паркета. Да, благородный дубовый паркет. Да, в волшебном доме её хозяйки. Но все равно!

— В чулан пошлю, долги отрабатывать, — пригрозила я, наконец раскопавшая буфет настолько, что можно было не только его целиком рассмотреть, но и открыть дверцы.

Треп прекратился, кстати.

А чего, отличный робот-полотер, болтает только, но ничего, привыкнуть можно!

Видок у буфета был слегка потрепанный, но бодрый – ну, да, стекла в верхней части подзапылились, да и вообще лакировку надо было обновить, но даже с учетом этих мелких недостатков сей предмет мебели был весьма благородного вида – из темного дерева, с красивыми изящными ручками.

— Отмою и буду любоваться, — решила я и потянула на себя дверцы. Мне навстречу вылетела заспанная моль, перепутавшая буфет с гардеробом и спешившая побыстрее исправиться. В верхней части буфета, за стеклом от глаз случайных гостей кухни прятался клад. Натурально!

Хотя я не знала варосских фарфоровых заводов, но я знала их в нашем мире. Я видела фарфоровые сервизы эпохи поэтов серебряного века и я знаю, сколько антиквары были готовы отдать за чашечки Марины Цветаевой.

— О-о-о, личный сервиз леди Матильды, — благоговейно заохал Триш, вернувшись с мусорки на кухню. Я примерно в том же настроении по одной вынимала части сервиза из буфета, с интересом их рассматривая и выставляя на стол, поближе к раковине.

Было на что посмотреть, на самом деле. Мало того, что работа была искусная, фарфор был тончайший, его страшно было сжимать в пальцах, так еще и по белым стенкам чашечек, по идеально ровным кругам блюдец, на боках изящного чайничка для заварки цвели цветы. Синие. Натурально цвели, как живые, подрагивая на неведомом ветру, покачивая чашечками бутонов. Узоры точно были магическими.

— А по ночам они складывают лепестки, — сообщил мне Триш, все правильно понимая и вставая к раковине для мытья посуды.

А тут чего только не было – тонкие чашечки из белого фарфора, изящные блюдца, пузатая огромная супница для подачи супа на стол, вычурный чайничек для заварки чая. Потускневшие, но все равно красивые серебряные ножи и ложки…

Красотища. Ради неё, пожалуй, стоило повозиться с разгребанием этой авгиевой конюш… кухни.

Это был тот случай, когда мне, несмотря на мою крайнюю нужду в деньгах, не хотелось немедленно продать этот явно дорогой предмет антиквариата. Я еще подумаю. Может, и себе оставлю. Я не была из тех, кто плевался в сторону бабушкиных сервантов, забитых хрусталем. Посуда есть посуда, лишь бы была целая и время от времени попадала на стол. А эта была еще и очень красивая, несла в себе отпечаток прожитого времени. Кто знает. Может, когда-нибудь, я буду поить из этого сервиза... Питера Кравица, да!

Признаться, изначально имя моего потенциального партнера по чаепитию было иным, но об упырях, даже благородного происхождения, мы сегодня думать не будем! Хватит!

Вытащив сервиз, занимавший все верхние полки буфета, я задумчиво уставилась на его нижнюю часть. Тут были ящики. В них раньше прислуга, по словам Триша, хранила полотенца, но он не знал, не напихала ли сюда чего леди Улия, когда прятала свои «сокровищам» по всем углам.

Три ящика полотенец, пусть и пыльных, и нуждавшихся в стирке, для меня были заманчивее, чем три ящика хлама. Да и потом, день потихоньку клонился к закату, я уже начала уставать, и желудок подводило – за весь день кроме утреннего пирога в нем побывала только горбушка свежего каравая, которую принес Триш, да стакан молока. Я не любила работать на полный желудок.

Бросать буфет недоделанным мне не хотелось, но три ящика мусора для разборки вдохновляли меня и того меньше.

Ну, была не была! Чего я, мусор не видала?

Я дернула ящик за ручки. Он поддался не сразу, неохотно, но с третьего раза все-таки выскочил наружу, ко мне лицом.

Хлама в ящике не было. Полотенец, впрочем, тоже. Зато была чернота, густая и вязкая. Смотрящая на меня доброй сотней глазок. И моргающая. Всей кучей глазок одновременно.

Морг-морг!

М-мама!

20. Глава о том, что у страха глаза велики, а у удивления - побольше будут

— З-з-здравствуйте.