Дом веселых нищих

Роман, сваляв большой кусок глины, принялся делать солдата. Другие ребята ломали, лепили новые штуки, опять ломали, а Роман упорно трудился над своим солдатом. И постепенно кусок глины преобразился. Теперь это был действительно солдат в шинели, с ранцем за плечами. Ребята, побросав свои работы, окружили Романа и, рассматривая солдата, переговаривались между собой.

— Это да-а, — шептались ребята.

— Как настоящий, , сказал Чемодан. — А коров умеешь лепить?

— И коров умею, — сказал Роман.

— Он все может, — вмешался Женька. — Он и паровоз, и корабль, и…

Вдруг ребята замолчали, только Женька тихо охнул.

— Гляди, — прошептал он, толкая Романа. Роман взглянул в сторону, куда показывал Женька, и обомлел.

К ребятам неторопливой походкой, помахивая тросточкой и хитро улыбаясь, шел великий сыщик Нат Пинкертон. Сомнений быть не могло. Бритый подбородок, чуть загнутый нос, тонкие губы и серые прищуренные глаза. Словно соскочил с обложки выпуска.

— Он, — прошептал Роман.

— Он, — взвизгнул Женька и, не выдержав, бросился бежать, а за ним и вся компания. На месте остался один Роман.

— Прекрасно, — сказал Пинкертон, останавливаясь около Романа и разглядывая солдата. — Очень недурно. Твоя работа?

Роман стоял истуканом и молчал.

— Захлопни рот, — посоветовал Пинкертон, — и отвечай, если тебя спрашивают.

Роман с треском сомкнул челюсти, потом буркнул:

— Моя.

— Молодец! Прямо молодец, — улыбнулся Пинкертон. — А скажи-ка, молодец, где тут у вас квартира девяносто два?

— На заднем дворе, — сказал Роман, удивленный, что Пинкертон назвал их квартиру. — А тебе кого?.. Я оттуда…

— Сам оттуда? — обрадовался Пинкертон. — Это еще лучше. Пойдем-ка со мной погуляем да побеседуем. Парень ты, я вижу, понятливый. Будешь толково отвечать, двугривенный дам.

И он показал белую монетку.

Роман посмотрел на двугривенный, подумал и двинулся за Пинкертоном. Вышли на улицу.

— Квартира у вас большая? — спрашивал Пинкертон.

— Большая.

— А жильцов много?

— Нет… родные все. Один только и есть… фотограф со скрипкой…

— Ишь ты! — усмехнулся Пинкертон. — Фотограф. А какой он из себя?

— Обыкновенный, с усами, — сказал Роман. — Иван Иваныч.

— Так, так… А дома он часто бывает?

— Всегда.

— А что делает?

— Не знаю.

— А на скрипке играет?

— Хорошо играет.

Пинкертон засмеялся и даже языком прищелкнул, потом, глядя в глаза Роману, спросил:

— А скажи-ка, много снимает ваш Иван Иваныч?

— Как снимает?

— Ну, вот фотографии снимает. Ведь он фотограф.

Роман запнулся. С удивлением вспомнил, что ни разу не видел у Ивана Иваныча фотографического аппарата.

— Нет, немного, — сказал он неуверенно.

Пинкертон весело засмеялся.

— Двугривенный почти заработал, — сказал он. — Теперь скажи, ходит кто-нибудь к вашему Иван Иванычу? Ну, знакомые или барышни?

— Ходят.

— А что они делают?

— Разговаривают.

— О чем?

Роман вдруг прикусил язык.

Недавно Иван Иванович говорил ему:

«Если кто-нибудь будет расспрашивать, о чем беседуют мои гости, не говори ничего».

— О чем же? — торопил Пинкертон, но Роман уже нашелся.

— Не знаю, — сказал он, опуская глаза под пристальным взглядом. — Я не слышал.

Долго еще расспрашивал Пинкертон, изредка записывая что-то в маленькую книжечку. Роман встревожился за Тоффера.

«Если Пинкертон ищет преступника, то, без сомнения, напал на ложный след», — подумал он.

Наконец Пинкертон спрятал книжечку и вынул двугривенный.

— Держи. Теперь беги, да молчи, что со мной разговаривал, — сказал он, собираясь уходить, но Роман вдруг тронул его за руку.

Пинкертон остановился, недоумевая.

— Он не американец, — сказал Роман.

— Кто?

— Да жилец наш, он из Риги. — Это неважно.

— Неважно? — Роман был разочарован. — А я думал, ты американца ищешь.

— Я никого не ищу, — улыбнулся Пинкертон. Роман недоверчиво покосился на него и засмеялся.

— А зачем же из Америки приехал? Зря сыщики не ездят, — сказал он и испугался.

Лицо Пинкертона вдруг посерело и вытянулось. Он быстро схватил руку Романа.

— Кто тебе сказал, паршивец? — прошептал он, кривя губы. — Говори сейчас же. Кто?

Роман струсил.

— Я сам догадался. Ей-богу, сам, — дрожа и запинаясь, пробормотал он и, путаясь, торопливо стал рассказывать. Лицо Пинкертона светлело, складки исчезли, а когда Роман кончил, он долго хохотал.

— Молодец! Молодец! — говорил он сквозь смех. — Это я и есть. Узнал-таки!

— Ну еще бы! — хвастливо сказал Роман, видя, что Пинкертон не сердится. — Я, брат, сразу заметил. Я не как другие ребята.

— Верно, — смеялся Пинкертон. — Ты парень не дурак. У меня вот товарищи есть.

— Боб Руланд и Моррисон? — спросил Роман.

Пинкертон даже побагровел от душившего его смеха.

— Во, во, Боб и Моррисон, — пробормотал он. — А они здесь?

— Нет. Я, их не взял из Америки. Дрянные они.

— Ну?

— Дрянные. Шваль, а не ребята.

— А как же в Индии — они спасли же тебя? — продолжал допытываться Роман.

Пинкертон сморщился и махнул рукой.

— Ну только что в Индии, а так все больше я их спасаю.

— А ты бы других помощников взял?

— Я и то подумываю, — сказал Пинкертон. — Вот, может, тебя возьму.

— Меня? — Роман не верил ушам. — Неужели возьмешь?