Дом веселых нищих

— Местечко Эн, — объясняет мать. — Нельзя, значит, объявлять, что за местечко. «Стоим в местечке Эн. Я сейчас нахожусь в штабе, так что мне теперь лучше…»

— Слава тебе, господи, — крестится бабушка. Колька презрительно фыркает.

— Вояка! В штаб забрался!

— Дурень, — говорит укоризненно мать. — Вот возьмут тебя — наплачешься.

— В штабе стулья протирать не буду, — заносчиво отвечает Колька.

Роман плохо понимает, что говорят. Голова набухает, раздувается, как мыльный пузырь, и, кажется, готова рассыпаться на части. Сейчас треснет. От боли даже в глазах зеленеет. Роман стискивает изо всех сил зубы и глотает беспрерывно набегающую слюну. Горло при каждом глотке что-то сдавливает. Все тело болит.

«А завтра что делать? — мелькает в голове Романа. — В школу нельзя. Опять прогуливать?»

Мать идет на кухню приготовлять ужин. Вдруг она останавливается около Романа и спрашивает его с тревогой:

— Что с тобой?

Она трогает его голову своей жесткой и холодной рукой. От прикосновения у Романа по телу бегут мурашки.

— Господи, какой ты красный! Лоб горячий. Ты не болен?

Роман собирает последние силы. Смотрит на мать, но видит плохо, перед глазами плавают зеленые круги. Гудит в голове, ломит в висках, все тело как в огне.

— Нет, — говорит он хрипло. — Спать хочется.

И, шатаясь, идет к кровати, валится на нее и уже не слышит, как мать, раздевая его, испуганно говорит:

— Никак заболел? О господи!

Целую неделю Романа бросает то в жар, вызывающий жгучий и обильный пот, то в дрожь — тогда все тело кажется обложенным мелкими льдинами. Зубы выбивают дробь. Кажется, кровь замерзла в венах, ни один мускул не повинуется.

Роман постоянно видит мать возле своей постели. Она сидит сгорбившись, освещенная бледным пламенем лампады. Желтые блики играют на ее заострившихся скулах.

С неделю Роман был болен. Иногда кричал, бредил, просил у всех рубль.

И вдруг однажды открыл глаза, как после долгого и крепкого сна. Потянулся, чувствуя во всем теле приятную слабость. Хотелось есть. Над головой тускло горела лампада. В углу на сундуке лежала мать — нераздетая, в платье. Она дышала ровно, спала. Из-за перегородки доносился храп стариков.

Роман лежал на спине, отдыхая, разглядывая тени от лампадки. Тени, как живые, то вытягивались на половину комнаты, то уменьшались и чернели. Неясный шорох заставил Романа насторожиться и повернуть голову. От изумления он чуть не крикнул. За столом, в пальто и в шапке, сидел Колька и при слабом свете полупритушенной лампы что-то быстро, не останавливаясь, писал. Роман молча следил за братом, потом пошевелился, чтобы привлечь его внимание. Колька быстро поднял голову. Глаза их встретились. Колька, бросив писать, подошел к нему.

— Лучше тебе? — спросил он.

— Мне хорошо, — шепотом сказал Роман. — А что ты пишешь?

— Так, разное, — нехотя сказал Колька.

— А почему не спишь?

— Надо. Ухожу.

— А куда?

— По делам, на службу.

— Ночью-то?

— Ну да. В ночную смену. Дежурства у нас ночные теперь. Ну, спи же.

— Ладно, я сплю, — сказал Роман, и, перевернувшись, действительно заснул.

Утром проснулся здоровый и бодрый.

Мать напоила крепким кофе. Теперь все относились к Роману особенно предупредительно и заботливо. Это было приятно. Мучило только одно: знает ли мать о школьных делах или нет? Но мать ничего не говорила.

Еще несколько дней пролежал он в постели и все время наблюдал за матерью. Один раз она сказала:

— Поправляйся и сразу пойдешь на экзамен. Скоро занятия кончаются.

«Значит, была в школе и все знает», — подумал Роман.

В этот день Роман встал с постели, и мать закатила роскошный обед — с мясом, которое уже было трудно купить.

Роману было хорошо и весело. Хотелось с кем-нибудь поговорить, но никого подходящего не было. Тогда вспомнил о Кольке. Где же Колька? Кольку он не видел ни разу с тех пор, как начал выздоравливать. Роман пошел к матери. Она сидела на кухне с бабушкой.

— Тебе что? — спросила мать.

— Коля где?

Мать и бабушка быстро переглянулись.

— Коля? — мать замялась. — Его нет дома.

— А где он?

— Он… он в Павловске… переведен туда работать на время.

Роман печальный побрел в комнату. Стало скучно. Постоял у окна. На дворе черными пятнами темнели проталины. Гулять еще было нельзя. От нечего делать Роман стал разглядывать раскиданные на комоде бумажки. Увидел голубой конверт, небрежно брошенный на альбом с открытками. Взял.

«Маме» — стояло на конверте крупными буквами.