Дом волчиц

— Это Корнелий, — невнятно представляет его Марк и промахивается, пытаясь хлопнуть друга по спине. Очевидно, вино Зоила ударило ему в голову. — Корнелий! Лев в стаде вольноотпущенников! Он посвящен в нашу маленькую шутку.

Корнелий старше Марка и Квинта, и его приветственный взгляд кажется жестче и искушенней. Усадив Дидону к себе на колени, он знаком повелевает Амаре сесть рядом.

— Вы обе само очарование, — произносит он. — В первой песне я ни намека на подвох не усмотрел. Но последний номер подверг бы испытанию доверчивость любого, кроме Зоила. — К неудовольствию Амары, он со смехом кладет свободную руку высоко ей на бедро. — Побольше движения, парочка более подходящих песен, и вы будете совершенно восхитительны. — Говоря это, он смотрит на Дидону и поглаживает ее руку.

На лице девушки застывает непроницаемое выражение, как всегда, когда ее лапает мужчина. Амаре хочется остановить его, поймать за запястье. Корнелий поворачивается к ней, и она моргает. Он улыбается так, словно видит ее насквозь и забавляется ее гневом.

— Как вы смотрите на то, чтобы спеть на настоящей пирушке?

Глава 15

Тот, кто ложится с собаками, проснется с блохами.

Народная пословица, приписываемая Сенеке

Голова Амары трещит от усталости, ее щеки болят от смеха. Сидеть в «Воробье» в окружении сестер-волчиц, пересказывая друг другу ночные утехи, — ни с чем не сравнимое счастье. Сегодня они побаловали себя необычайно обильной трапезой. Стол заставлен плошками с нутом, рагу из фасоли и оливками.

— Выходит, птицы сварились прямо в пироге?! — визгливо переспрашивает Бероника, кудахтая от смеха. — После стольких хлопот?

— Не так громко, — бормочет Кресса, прикрыв глаза ладонью. Она потягивает вино из маленького бокала, пытаясь побороть похмелье.

— Этому повару не помешало бы поучиться уму-разуму у меня в кухне, — говорит из-за стойки Зоскалес. — Да и вина ему здесь отпустили бы по более разумной цене. Две тысячи сестерциев за кувшин! — недоуменно фыркает он.

— Этот Корнелий… — задерживается у их стола Никандр, — ну, тот, которому понравилось ваше пение… По-вашему, он честный человек?

Амара и Дидона переглядываются.

— Пока рано об этом судить, — отвечает Дидона, подняв на него взгляд. Ее волосы украшает одна из подаренных им накануне роз. Остальные цветы из его гирлянды не пережили ночи, проведенной в ее смятой и отброшенной тоге.

— Да ладно! — говорит Виктория. — Ну а что было потом?

Никандр отходит от стола и возвращается в кухню.

Амара пожимает плечами.

— Ничего особенного. Мне больше понравился сам пир.

Ночь завершилась довольно странно. Все четверо отправились домой к Квинту и скоротали предутренние часы в одной спальне, куда то и дело заглядывали рабы, чтобы наполнить их бокалы. Секс был лишь продолжением общения.

— Хотите сказать, что они заплатили семьдесят денариев, а сами вам даже не присунули? — резким голосом спрашивает Виктория. До сих пор она смеялась над их рассказом вместе со всеми, однако Амаре несложно заметить, как расстроена ее подруга тем, что столь увлекательная ночь прошла без нее. Еще ни одной женщине Феликса не платили за посещение домашнего пира.

— Они были довольно пьяны, — говорит Дидона.

Бероника и Зоскалес смеются.

— Не все можно купить за деньги, — замечает владелец таверны. — Во всяком случае, здравомыслие не купишь.

Виктория брезгливо морщится.

— У твоего не встал, что ли?

Дидона качает головой.

На самом деле Марк с лихвой искупил свое бессилие утром, оказавшись поистине утомительным любовником. Он без конца выклянчивал у нее одобрение, спрашивая, действительно ли она получает удовольствие или, может быть, ей больше понравилось бы сзади. Даже Квинт и тот закатил глаза. Амара приходит к заключению, что Дидона предпочла бы, чтобы Никандр узнал от Зоскалеса менее насыщенную событиями версию истории.

— Твой тоже оказался хиляком? — язвительно спрашивает Виктория, дергая Амару за руку. — Вообще, что ли, ничего не было?

Ее раздражает, что первоочередного внимания удостоилась наименее интересная часть вечера.

— Была парочка минетов, — отвечает она, пожимая плечами. — От нас требовалось проявить себя на пиру, — Амара с улыбкой поворачивается к Дидоне. — До сих пор не верится, что мы исполнили ту питейную песню. Как вспомню их лица, когда ты запела!

— Неужто они заплатили за вас обеих и не пожелали даже поменяться девочками?

Вопрос Виктории прерывается появлением Феликса, который с видом безграничного самодовольства ленивой походочкой вплывает в трактир.

— Как поживают этим утром мои любимые шлюхи? — спрашивает он и, нетерпеливым взмахом руки приказав Крессе подвинуться, втискивается между Амарой и Дидоной. Он целует их одну за другой, сжимая их лица в ладонях. — Ваши мальчики выплатили долг. Утром от них приходил раб с деньгами.

«Да он попросту окрылен!» — изумленно думает Амара. Ей еще ни разу не доводилось видеть его в столь приподнятом настроении.