Дом волка

— Боюсь, что да. Это начальные буквы четырех слов: Strick, Stein, Gras, Gr"un, что в переводе означает — «Веревка», «Камень», «Трава», «Зеленый». И относятся они к ритуалу, через который проходит каждый вступающий в тайное общество. Штульгерр — главный судья — опускает на шею новообращенного петлю, свитую из липовых волокон. Это и есть «веревка». Затем с помощью шпаги с двумя рукоятками судья колет новообращенного в шею и выдавливает несколько капель крови. Делается это для того, чтобы напомнить претенденту: отныне жизнь его целиком в руках тайного общества, и если он когда-нибудь предаст, то заплатит за это смертью. А стало быть, «камень», то есть надгробие, и зеленая трава на могиле. И вот наконец новообращенный целует шпагу судьи между рукоятью и лезвием — знак креста — и произносит клятву, которая навеки запала мне в память.

Старший Адамс прокашлялся и повел дальнейшую речь торжественным голосом:

— Клянусь Священным Союзом, что отныне и навсегда буду беречь, помогать и хранить в тайне существование «Священных Фем» от жены и ребенка, отца и матери, сестры и брата, огня и ветра, от всего, на что светит солнце и поливает дождь, от всего, что находится между небом и землей. И в особенности — от человека, который знает закон и готов предстать перед этим свободным трибуналом, перед коим нахожусь сейчас я, зная все, что относится к тайной юрисдикции императора. То, что я сам знаю, есть правда, или же я слышал, что это правда, от людей, которым можно доверять; то, что требует исправления или наказания; то, что не относится к священному нашему союзу; то, за что можно судить или, с согласия обвинителя, отпустить с миром. И буду верен я этой клятве, и не предам братьев своих ни за страх, ни за любовь, ни за золото, ни за серебро, ни за камни драгоценные; и буду лишь укреплять этот трибунал и юрисдикцию его всеми своими пятью чувствами, всеми силами, что есть у меня. И еще клянусь, что не променяю священное сообщество наше ни на что на свете и буду служить ему верой и правдой; и еще клянусь, что отныне и навсегда буду почитать этот свободный трибунал превыше всех других судов и судилищ. Клянусь держать данное здесь слово твердо, и да помоги мне в том Господь и Его Священное Писание.

Кливленд отдышался, а потом продолжил:

— Каждый вступавший в ряды тайного общества должен был произнести эту жестокую, по сути, клятву. И мне дорого обошлось знакомство с этими людьми. Но я очень хотел узнать правду о гибели Бартоломью, а также о причине, по которой члены тайного общества так хотели завладеть «Евангелием от Генриха Льва».

Август как раз собирался спросить отца, удалось ли ему раскрыть две эти тайны, как вдруг в здании вырубилось электричество. Лампочки погасли, кондиционер заглох, все погрузилось в непривычную, даже какую-то зловещую тишину. Поначалу Август подумал: уж не дело ли то рук Лукаса? Но тут вошла библиотекарша и заявила, что слушала радио — в наушниках, разумеется, — и там сообщили, что энергетический коллапс вызван перегрузкой — слишком много кондиционеров в городе использовали одновременно.

— Какие районы пострадали? — спросил доктор Ротшильд.

— Весь Манхэттен, как в две тысячи третьем, — ответила она. Лицо испуганное, что видно даже в полумраке, где единственным источником света было слабое золотистое сияние, просачивающееся сквозь стеклянный купол здания.

— Сделайте объявление, — сказал доктор. — Пусть все читатели расходятся по домам.

— Да, но мы закрываемся только в…

— Когда стемнеет, обстановка еще более осложнится. Идите, делайте объявление. Прямо сейчас.