Дом всех тварей

Амти взяла ее за бедра, с силой вонзив в кожу ногти, а потом скользнула языком вокруг клитора, почувствовав дрожь тела Эли. Амти ласкала ее долго, не давая кончить, удерживая на самой грани.

В конце концов, ей хотелось продлить это ощущение для Эли, но больше того - для себя. Ей хотелось чувствовать ее, ласкать ее, трогать. Амти нравилось сдерживать свое возбуждение, нравилось ощущение собственной власти над Эли, нравилось, что Амти перед ней абсолютно одета, хотя внутри она была влажная и горячая. Злость от неудовлетворенного возбуждения только заставляла ее дольше сдерживать разрядку и для Эли. Когда она, наконец, дала Эли кончить, Амти, возбужденной до последнего предела, за которым только безумие, хватило всего лишь одного прикосновения к самой себе, чтобы кончить следом.

Амти навалилась на Эли, поцеловала ее. Один глаз Эли, живой и темный был открыт, другой, неживой и темный - закрыт. Она улыбалась, целуя Амти.

- Мне с тобой так хорошо, - прошептала Эли, а потом испортила все. - Ну, по крайней мере что-то вроде того советуют мне говорить глянцевые журналы.

- Глянцевые журналы советуют тебе спать с мужиками.

Эли снова засмеялась, ее переливистый смех казался намного холоднее, чем раньше. Но он был, а это казалось Амти главнее всего остального. Еще некоторое время Амти целовала ее, спускаясь все ниже, а потом долго лежала, прижавшись щекой к бедру Эли.

- Но мне правда хорошо.

- А мне за тебя страшно.

Эли задумчиво принялась гладить Амти по волосам. Амти не знала, почему Эли не чувствует ничего, кроме вожделения. Наверное, Мать Тьма выела в ней все, кроме самой сути, кроме того, что она представляла собой как Инкарни. В теле Эли не осталось ничего живого, кроме того, что и было в ней самым темным и тайным, ее сути.

- Как ты сейчас? - спросила Амти. Эли смотрела в потолок, выражение ее лица казалось безразличным, будто она видела что-то, что недоступно Амти, и больше ничто ее не волновало.

- Никак, - сказала Эли бесцветно. - Отстой, да? Нет. Я вижу вещи.

- Какие?

Эли снова засмеялась, на этот раз чужим, не своим смехом - далеким и колким, куда более женским, чем девчачьим.

- Этого никто знать не может, - ответила она. Амти приподнялась, потянулась к Эли, чтобы поцеловать ее в губы, но Эли поймала ее за подбородок.

- Нет, милая, не надо. Я устала от этой суеты.

Амти не совсем понимала, по какому принципу они меняются. Зато она быстро поняла, что Мать Тьма это тоже Эли. Не в полном смысле этого слова, но если бы она не была Эли, то не смогла бы говорить, двигаться, даже присутствовать здесь. Мать Тьма в теле Эли была определенным ее аспектом. Сложись их судьба немного по-другому, в теле Амти она, вероятно, была бы совсем другой. Амти просто стала бы другим воплощением богини, потому как богиня бесконечна и многолика.

В той части Матери Тьмы, которую сумела принять Эли была экзальтированная женственность, красота и нежное, мучительное спокойствие. Эли посмотрела на нее, ее затуманенный темнотой глаз казался Амти жутким, она не могла привыкнуть к нему. Эли провела пальцем по ее губам, сказала:

- Ты переживаешь. Не надо. Ты хочешь ей смерти?

- Нет, я люблю ее.

- Это значит, что ты хочешь ей смерти, - задумчиво повторила она. - Я создавала вас такими. Я знаю.

Эли коснулась ее губ, Мать Тьма ее поцеловала. Поцелуй вышел совсем другим, холодным, как океан в легких, болезненным. Ее целовала богиня.

Мать Тьма была заперта внутри Эли, Эли не могла умереть, а Мать Тьма не могла ее покинуть. Амти знала, что это лишь часть богини. Вроде как если отрезать от червя кусок, через некоторое время он сам станет полноценным червем. Мать Тьма в Эли была частью Великой Матери, ею, но еще она была частью, сформировавшейся внутри Эли и из Эли.

Оттого Амти любила ее тоже.

- Мы вернемся к этому разговору позже, - сказала Эли. - Я устала. Мне не нравится чувствовать слишком много. Мне нравится твоя любовь, но она утомительна.

За первые три месяца с момента своего превращения Эли пыталась покончить с собой семь раз. Она прыгала с крыши, травилась таблетками, пыталась повеситься, пила жидкость для очистки труб, резала вены и всеми прочими средства старалась прервать свое существование. И всякий раз у нее ничего не получалось. Всякий раз Эли была все так же мертва, как и перед шагом с крыши или горстью таблеток.

Она не могла умереть. Мать Тьма в ней хотела освободиться, но не сумела. Эли чувствовала себя подавленной, ей все надоело, и она ничего не чувствовала.

А Амти не знала, как ей помочь. Тогда, как и сейчас, она совершенно не понимала, что происходит с Эли.

Амти встала с кровати, посмотрела на Эли, та, абсолютно не стесняясь своей наготы, лежала на старых простынях. Ее животная, женская привлекательность возбуждала Амти, но она же всегда заставляла Амти завидовать Эли. В ней была уверенность в собственной красоте, хищность, сила, все то, чего не было у Амти. Повинуясь неожиданному порыву, Амти перехватила Эли за щиколотку, и так податливо приподняла ногу. Амти коснулась губами косточки на ее щиколотке.