Дом за поселком: Рассказы и очерк

Рязанов пошел вперед как танк. Сделка была признана ничтожной и недействительной. Чеченцам отказали в самой категоричной форме, подкрепленной документами. Дачники в тот же день, а может, на следующий снесли забор. Выдернули железные столбы и скатали сетку в рулоны. Для этой цели были приглашены таджики. Последнее время по поселку стали ходить черноглазые смуглые вежливые юноши. Они здоровались, время от времени молились, при этом прятали в карманах наркоту.

Сетку убрали. Железные столбы выдернули и сложили в аккуратную горку. Все оставалось как прежде: нетронутый лес, безмятежная речка. Чеченцы пришли к Афонину в том же составе: три человека, одетые по-европейски. Говорили без акцента, на хорошем русском языке. Они сказали: «Верни деньги» — коротко и ясно.

— Это Рязанов затеял суд. С ним и бодайтесь, — ответил Афонин.

— Деньги давали тебе, а не Рязанову, — возразили ходоки.

— Ну не знаю… — неопределенно ответил Афонин.

— А мы знаем, — сказали чеченцы. Повернулись и ушли.

Это была угроза. Афонин понимал: ему предоставлен выбор — деньги или смерть. Очень не хотелось вытаскивать деньги из французского банка «Сосьете женераль». Деньги были нужны сыновьям на обучение, родителям на лечение, себе на старость.

Отцу требовалась операция на сердце. Такие операции хорошо делали в Германии. У нас в России тоже делали, но не умели выхаживать. Реабилитация — нуль. Результат — гроб. Да и гробы воровали из могил, если хороший, дорогой.

На свою страну надежды нет. А на чужую страну нужны деньги, и немалые. Два миллиона от чеченцев были очень кстати.

Афонин ходил несколько дней с плохим настроением. Потом немножко успокоился. Вряд ли эти люди в хороших костюмах и с хорошим русским языком решатся убить живого человека, тем более такого симпатичного, как Александр Афонин.

Афонин ждал неизвестно чего и надеялся на то, что все рассосется само собой. Человеку свойственно верить в лучшее.

Двое молодых парней в черных шапочках, надвинутых на брови, шли по пустырю, который упирался в забор.

Последние полгода Александр Афонин жил в новом доме, который он построил на границе санатория. Его дом лицом смотрел на липовый парк, а спиной выходил на пустырь. Дом отличался от соседних блочных строений, в которых жили простые граждане, к номенклатуре не относящиеся. Афонин создавал эти апартаменты специально для себя и своего окружения.

Первый этаж — гостевой, для друзей и дальних родственников, которые приезжали с Урала. Второй этаж — его личные покои. Третий этаж — для семьи. Роскошь, удобство, буквально Голливуд.

В подвале дома размещались подсобные помещения: котельная, прачечная. Окна на уровне с землей плюс электрическое освещение.

Жена Афонина считалась счастливой женщиной. Кто еще так живет?

Никто. Но она вела себя скромно, не выпячивала свои завоевания, а потому не раздражала окружающих.

Парней в шапочках дом не интересовал. Их интересовал подвал. В подвал вела пологая лестница и дверь. Дверь была заперта, что естественно, но не существует неприступных замков. Все открывается правильными отмычками. У парней был набор отмычек и крепкие нервы.

Они легко справились с препятствием и вошли в подвал. Достали ружье с оптическим прицелом, вырезали стекло в узком окне и стали ждать. Хотели закурить, но передумали. Решили не отвлекаться. Сосредоточились.

Афонин вышел ровно в половине девятого утра. Он всегда выходил в это время, садился в машину и отправлялся на работу. Так всегда, так и сегодня.

Афонин подошел к машине.

Один из парней, тот, что пониже, нажал на курок. Афонин упал. Всё. Дело было сделано. Заказ выполнен.

Двое парней не торопясь зачехлили ружье и убрались из подвала так же, как и вошли. Через дверь. Плотно прикрыли за собой, чтобы щель не бросалась в глаза.

Оказались на пустыре. Их никто не видел, поскольку время раннее и место пустынное. Они вышли на дорогу, ведущую в соседнюю деревню. Сняли шапочки, сунули в карман куртки. Ветер шевелил волосы, обдувал лицо. Было хорошо.

Справа — заросший пруд, в нем дружным хором квакали лягушки. Размножались. Слева — церковь. Ее долго достраивали, расширяли помещение. Теперь там просторно. Идут службы. Собираются, как правило, старухи, которые верят в Бога. Молодые верят в себя, поскольку есть силы.

Вечером по телевизору объявили об убийстве государственного чиновника и показали его портрет крупным планом.

Я замерла возле телевизора. Афонин спокойно смотрел, чуть-чуть укоризненно, как будто говорил: «Эх вы…»

И в самом деле: что такое деньги? Гора бумаги. А здесь — целая человеческая жизнь, данная Богом. Деньги можно заработать, а жизнь повторить нельзя.

Афонин смотрел с экрана — молодой, в расцвете сил. Где-то за тридевять земель лежали его деньги, за которые он заплатил жизнью.

Время катилось вперед. Девяностые годы получили название «лихие». Они ушли в прошлое вместе со стрелками, бандитскими разборками, малиновыми пиджаками, вместе с тяжело пьющим президентом.

Сейчас другой президент и другое время.

Павлуша вырос. На даче не появляется. Я его редко вижу, но продолжаю любить в нем того, маленького и писклявого.