Дом Земли и Крови (ЛП)

— У вас двоих такая сильная связь. — Брайс не потрудился поправить ее предположение, что татуировка была не о Ханте. Татуировка, которую Даника в пьяном виде настояла сделать однажды ночью, утверждая, что произнесение клятвы вечной дружбы на другом языке сделает ее менее дрянной.

Хант снова повернулся к ним, и ведьма спросила его:

— Этот нимб причиняет тебе боль?

— Только когда его наносили.

— Какая ведьма его нарисовала?

— Какая-то императорская ведьма, — процедил Хант сквозь зубы. — Одна из самых старых.

Лицо ведьмы напряглось.

— Это темная сторона нашей работы — мы связываем людей через нимб. Она должна быть остановлена.

Он одарил ее полуулыбкой, которая не коснулась его глаз.

— Хочешь снять его с меня?

Ведьма застыла совершенно неподвижно, и у Брайс перехватило дыхание.

— А что бы ты сделал, если бы я это сделала? — тихо спросила ведьма, ее темные глаза светились интересом — и древней силой. — Ты накажешь тех, кто приговорил тебя к плену?

Брайс открыла рот, чтобы предупредить их, что это опасный разговор, но Хант с благодарностью сказал:

— Я здесь не для того, чтобы говорить о своей татуировке.

Но это было написано в его глазах — его ответ. Подтверждение. Да, он убьет тех, кто это сделал. Ведьма слегка наклонила голову, как будто услышала этот ответ.

Она снова повернулась к Брайс и похлопала ладонью по смотровому столу.

— Очень хорошо. Ложитесь на спину, Мисс Квинлан.

Брайс начала дрожать, повинуясь. Когда ведьма пристегнула ее верхнюю часть тела, затем ноги и поправила рычаг хирургического фонаря. Повозка загрохотала, когда ведьма подтащила поднос с различными блестящими серебряными инструментами, ватными дисками и пустым стеклянным флаконом.

— Сначала я тебя введу в наркоз, — сказала ведьма, и тут в ее затянутых в перчатки руках появилась игла.

Брайс затряслась еще сильнее.

— Глубокий вдох, — сказала ведьма, вытряхивая пузырьки воздуха из иглы.

Заскрежетал стул, а затем теплая мозолистая рука обхватила руку Брайс.

Хант пристально посмотрел ей в глаза.

— Дыши глубже, Брайс.

Она втянула в себя воздух. Игла вонзилась ей в бедро, и от ее укола потекли слезы. Она сжала руку Ханта так сильно, что почувствовала, как хрустнули кости. Он даже не вздрогнул.

Боль быстро исчезла, онемение покалывало ее ногу. Глубоко внутри.

— Ты чувствуешь это? — спросила ведьма.

— Чувствую что?

— Хорошо, — сказала ведьма. — Я начинаю прямо сейчас. Я могу поставить небольшую занавеску, если вы…

— Нет, — процедил Брайс сквозь зубы. — Просто сделай это.

Никаких задержек. Нечего ждать.

Она увидела, как ведьма подняла скальпель, а затем легкое, но твердое давление коснулось ее ноги. Брайс снова задрожала, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы.

— Теперь спокойно, — сказала ведьма. — Я рассекаю рубцовую ткань.

Темные глаза Ханта не отрывались от ее глаз, и она заставила себя думать о нем, а не о своей ноге. Он был там той ночью. В переулке.

Воспоминания всплыли на поверхность, туман боли, ужаса и горя немного рассеялся. Сильные, теплые руки обхватили ее. Так же, как он держал ее за руку сейчас. Голос, обращенный к ней. Затем наступила полная тишина, как будто его голос был колокольчиком. А потом эти сильные, теплые руки на ее бедре, держащие ее, пока она рыдала и кричала.

***

У меня есть ты, — повторял он снова и снова. У меня есть ты.

— Я думаю, что смогу удалить большую часть этой рубцовой ткани, — заметила ведьма. — Но… тихо выругалась она. — Луна, посмотри на это.

Брайс отказалась смотреть, но взгляд Ханта скользнул к экрану позади нее, где была видна ее кровавая рана. На его челюсти дрогнул мускул. Это достаточно говорило о том, что было внутри раны.

— Я не понимаю, как вы ходите, — пробормотала ведьма. — Вы сказали, что не принимаете обезболивающих, чтобы справиться с этим?

— Только во время рецидива, — прошептала Брайс.

— Брайс… — ведьма заколебалась. — Мне нужно, чтобы ты держалась очень спокойно. И дышала как можно глубже.

— Окей. — Ее голос звучал очень тихо.

Хант крепко сжал ее руку. Брайс сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться…

Кто-то влил ей в ногу кислоту, и ее кожа зашипела, а кости растаяли…

Вдох и выдох, выдох и вдох, ее дыхание вырывалось сквозь зубы. О боги, о боги…

Хант переплел их пальцы, крепко сжимая.

Она горела и горела, горела и горела…

— Когда я пришел в переулок той ночью, — сказал он, перекрывая ее отчаянное дыхание, — ты была вся в крови. И все же ты сначала пыталась защитить его. Ты не подпускала нас близко, пока мы не показали тебе наши значки и не доказали, что мы из легиона.

Она всхлипывала, ее дыхание не могло убежать от острого, как бритва проникновения…

Пальцы Ханта погладили ее по лбу.

— Я думал про себя, что возможно есть кто-то, кто будет охранять мою спину. У меня мог быть друг, которого я хотел бы иметь. Я думаю, что устроил тебе такое тяжелое время, когда мы снова встретились, потому что… потому что какая-то часть меня знала это и боялась того, что это будет означать.

Она не могла остановить слезы, катящиеся по ее лицу.

Его глаза не отрывались от ее глаз.