Дома костей

Адерин была бесстрашна, и он даже немного этому завидовал. Большую часть жизни он пытался предугадать чужие желания, соответствовать тому, чего от него ждали, быть человеком, который нравится всем. Порой казалось, что настоящего Эллиса не существует. Он всего лишь послушный подопечный князя, старательный ученик учителей, вежливый со всеми окружающими. А если он и держится немного замкнуто – что ж, лучше скрывать свое истинное «я», чем рисковать, зная, как легко ранить его.

В воздухе висел густой дым от очага. От него слезились глаза и першило в горле, и Эллис задумался, сумеет ли уснуть в таком месте.

Спать он не любил, в сновидениях к нему являлся бесконечный лес, пальцы, раздвигающие ветви, босые ноги, онемевшие от холодной земли, жгучая боль в плече и тянущая пустота в желудке.

Родители ему не снились никогда. Но в моменты между сном и пробуждением он слышал женский голос, шепчущий: «Милый мой мальчик».

* * *

Спал он крепко. А когда открыл глаза, освещение уже изменилось.

Адерин нигде поблизости не было. Огонь в очаге догорел, в доме пахло приготовленным мясом. Вынув из мешка узкую полоску ивовой коры, Эллис зажал ее в зубах, чтобы было не так больно спускаться по лестнице.

Кэтрин хлопотала у очага. Услышав, как спускается Эллис, она подняла голову, и улыбка коснулась ее губ. Странная улыбка: ласковая, но без тени веселья.

– Ивовая кора? – тихо спросила она.

Он вынул полоску коры изо рта и подтвердил:

– Да.

– А-а. – Лицо женщины понимающе смягчилось. – У меня есть несколько трав, помогающих от боли. И питье – вкус у него мерзкий, во рту после него жжет, зато после него хорошо спится.

Он хмыкнул:

– Не люблю напиваться до беспамятства. Лучше уж бодрствовать и мучиться от боли, чем валяться без чувств.

Она кивнула:

– Ага, вот и моя мама так считала, когда болела.

– Ты говоришь, она живет здесь? – Эллис огляделся, ожидая увидеть старуху.

Кэтрин кивнула:

– Она еще не проснулась. Но она будет рада познакомиться с тобой.

Светская выучка побудила Эллиса учтиво кивнуть Кэтрин:

– Уверен, и я буду рад знакомству с ней.

Все та же странная улыбка тронула губы Кэтрин.

– Ты хороший, – сказала она голосом, полным невысказанных чувств. – Твоя подруга вышла – по-моему, решила пройтись по деревне, посмотреть, нельзя ли вам пожить где-нибудь еще.

Вот оно что. Значит, Адерин скрыла от Кэтрин, что задерживаться здесь они не намерены. Как и цель их похода – из боязни, что им могут помешать, или, хуже того, захотят помочь и присоединиться.

– Стоит ли нам выходить после наступления темноты? – спросил он, все еще не понимая, как эти люди справляются с домами костей, и считая благоразумным спросить.

Кэтрин засмеялась:

– А что такого? У нас полно народу выходит по ночам. Костер горит, там всегда есть с кем перемолвиться словом. А если повезет, услышите, как Карадог играет на кроте[13] – конечно, если пальцы у него еще не окоченели.

Эллис еще раз кивнул ей, улыбнулся и выскользнул за дверь, в сгущающиеся сумерки.

Поселок готовился к ночи: родители загоняли по домам заигравшихся детей, собака лаяла на овец, не желающих идти в ворота, пожилая пара громко спорила, чья теперь очередь нести топливо к яме, в которой разводили костер. Несколько человек уставились на Эллиса, разинув рот, один даже выглянул за дверь, чтобы получше рассмотреть незнакомца.

Эллис помахал ему рукой. Одна девчушка робко подняла руку в ответ, в другой сжимая вырезанную из дерева лошадку. Немолодой мужчина, видимо, ее отец, заметил, что дочь отвлеклась, ловко подхватил ее на руки и перекинул через плечо. Девочка залилась пронзительным смехом и принялась вырываться, а отец понес ее к дому.

Тоска поднялась в душе Эллиса, набухла, как кровь в открывшейся ране. Ему так хотелось… в сущности, он даже не понимал толком, чего именно. С точки зрения знатной особы, завидовать тут было нечему: тесные домишки, прохудившиеся крыши, овечья вонь, едкий дым. Однако вместе с тем здесь веяло теплом, охватывало чувство общности, какого раньше он никогда не знал.

Может, и глупо, но он никогда не переставал стремиться к нему.

Он сообразил, что слишком долго и пристально смотрит вслед отцу с дочерью, когда проходящий мимо мужчина постарше настороженно кивнул ему и сообщил:

– Если ты ищешь свою девчонку, так она ушла к северному краю поселка.

Эллис чуть заметно поморщился. Адерин уж точно не понравилось бы, что ее назвали «его девчонкой».

– Спасибо, – отозвался он.

Адерин стояла, прислонившись к дереву. Она смотрела куда-то вдаль, видимо, на горы. В пылающем закате были видны лишь контуры вершин, переливающиеся всеми оттенками алого и оранжевого пламени. Кроме вершин, все скрывала густая тень.

– Проснулся? – спросила Адерин, не глядя на него. – Когда я уходила, ты спал как убитый. Хорошо, что ты хотя бы не храпишь.

– Зато храпишь ты, – улыбнулся он.

И удостоился пронзительного взгляда. Минуту губы Адерин оставались неподвижными, а потом она не выдержала и невесело усмехнулась:

– Ну и ладно.