Дома мы не нужны. Книга вторая. Союз нерушимый

– Витька Иванов, – Никитин первым нарушил молчание в толпе, окружившей вытянувшееся на траве тело и четверку поисковиков, которые и доставили его сюда, – кто его?

– Тот же, кто и кардинала, – угрюмо ответил командир.

– Ага, – вспомнил тракторист, – удар тупым твердым предметом по темечку.

Он сунулся вперед, чтобы развернуть полиэтилен.

– Не сметь! – воскликнул полковник.

– Не надо, – поддержали его почти одновременно израильтянки, и Анатолий отдернул руку, поднимая недоуменный взгляд на девушек.

Только теперь профессор заметил и их неестественную бледность, и то, с какой силой сжимают пальцы Оксаны с Бэйлой верное оружие. Он опять вспомнил предостережение Кудрявцева и содрогнулся – что же скрывала под собой эта пленка?!

А между тем комендант уже распорядился насчет лопат; полковнику на этот раз показать мастерство не позволили; крепкие парни, часто сменяясь (даже профессор с доцентом внесли посильную лепту), очень скоро заглубились в землю настолько, что их даже пришлось останавливать. И вот уже при помощи все тех же брезентовых ремней и двух сколоченных досок тело было внизу – так что Романову, да и большинству собравшихся здесь его уже не было видно. Впрочем, все смотрели не туда, а на командира, и видели, что он никак не может подобрать последние для Иванова слова.

– О мертвых или хорошо, или ничего, – наконец начал он с общеизвестной фразы, – не буду выдумывать сейчас добрые слова о Викторе Федоровиче Иванове. Одно скажу – он попал сюда вместе с нами; вместе с нами встретил первые невзгоды – неважно, как встретил – он был одним из нас. И здесь, сейчас, никому; слышите – никому! – не позволено лишать жизни человека. А тот кто сделал это, – палец Кудрявцева показал вглубь могилы, – уже не человек. И скоро он узнает об этом. И очень пожалеет.

Все. Земля тебе пухом, Виктор Федорович.

Полковник нагнулся, бросил вниз три горсти земли и, не оглядываясь, направился в лагерь…

Когда профессор с никарагуанкой остановился у трактора, готового в путь, полковник уже был спокоен и деловит; он даже посмеялся над предложением Никитина касательно визита к соседям в мусорной будке. А когда тракторист рассказал о верблюдах и Берлускони, рассмеялись и Тагер с Гольдштейн. Никитин с Игнатовым переглянулись – они явно хотели добавить об экономии солярки и бензина, но командир остановил их решительным жестом – казалось он читал их мысли:

– Есть вещи, на которых нельзя экономить. И престиж государства (он так и сказал – государства) – одна из них. К тому же, может придется еще кое-куда съездить… Нет, едем на двух внедорожниках: на джипе – спецгруппа и… Орейра (профессору показалось, что Кудрявцев чуть заметно ухмыльнулся); на «Эксплорере» – Левин с…

– Левина прошу оставить, Александр Николаевич, – выступил вперед Ильин, – уж больно много работы у нас для сварщика, а Борис у нас один. И Дубов тоже мне нужен.

– Вообще-то я тоже могу со сваркой, – удивил его командир, – но… ладно, уговорил.

Тогда второй экипаж – Холодов, Володин, Ирина Ильина; естественно, «наш» итальянец Василий Луччи и…

Вперед выступил доктор Браун; удивительно – его всегда чуть высокомерное лицо сейчас было просящим, даже – показалось Романову – умоляющим.

– Эге, – подумал Алексей Александрович, – а не решил ли доктор сменить место жительства – переехать, так сказать, в свободную Европу. Я бы тебя так просто не отпустил…

Но решал тут не профессор; командир после недолгой паузы кивнул:

– Доктор Браун. Ну и естественно, Никитин на тракторе. Предупреждаю – все, кроме спецгруппы идут в рейс грузчиками (он тут же перевел это на английский – для доктора, ну и для Тани-Тамары, конечно. На итальянский, для Луччи, никто переводить не стал – он и так за два дня вполне квалифицированно освоил эту профессию). Так что, Валерий Николаевич, распорядись – в прицеп пару лопат и… отыщите чемодан Иванова. Собрать в него все вещи… я повторяю – найти и собрать все. Чемодан к нам в машину. Все, готовьтесь – через десять минут выступаем.

Сам он кивнул Оксане с Бэйлой и профессору: мыть руки и пить чай – рейд может оказаться очень долгим. Командир с девушками отправился в сторону санузла («Отмывать руки!» – догадался Романов), а его самого опять препроводили в столовую – конечно же Таня-Тамара. Чай – ни остывший, ни горячий, принесенный Зинаидой в другой кружке, в горло не лез. Зато его с удовольствием пила никарагуанка, успевая допрашивать Алексея Александровича о событиях последнего часа.

Впрочем она прервалась сразу же, как по другую сторону от профессора на лавку опустился Кудрявцев. Рядом сели две девушки – спецгруппа была в полном составе. А Егорова уже несла чай – на этот раз в чайнике – сахар и все те же бутерброды. Командир в столовую пришел тоже не с пустыми руками – он поставил на стол бутылку из-под коньяка – того самого, которым они отпраздновали победу над седым исчадьем ада (что бы там не говорила Оксана Гольдберг).

– Ого! – первым подскочил тракторист, – помянем Витьку?

– Поставь! – такой голос командира заставил бы даже статую исполнить приказание.