Домашняя готика

Если бы я не уезжала, если бы осталась на все каникулы в Спиллинге, надеюсь, у меня хватило бы храбрости не брать Эми на две недели – какие бы подарки ты ни сулила. Твои предложения весьма щедры, я польщена, что ты подумала обо мне, и, надеюсь, ты поверишь, что я не хочу тебе вреда. Я ни в чем тебя не виню. Ты мне всегда нравилась, и я всегда тебя уважала и всегда считала тебя забавной, искренней, смелой и уверенной в себе, – мне такой никогда не стать, и поэтому я хочу быть с тобой предельно откровенной. Ты знаешь, что я, как и многие другие родители из первого класса, считаю, что у Эми есть проблемы, особенно в том, что касается правдивости. Мне известно, что и учителя, и некоторые родители уже беседовали с тобой об этом. Надеюсь, теперь ты убедилась, что проблема вполне серьезна. Постарайся поставить себя на мое место. Я не могу игнорировать собственные принципы. Мы с Марком воспитываем Люси открытой и честной, а рядом с Эми она чувствует себя растерянной и запутавшейся.

Концовку письма Чарли уже видела, но сейчас прочла совсем иными глазами, зная, что автор вовсе не собирался убивать себя.

Мне жаль. Меньше всего я хочу причинить кому-нибудь боль или расстроить. Лучше мне не вдаваться в долгие подробные объяснения – я не хочу лгать и не хочу усугублять ситуацию. Пожалуйста, прости. Знаю, я кажусь ужасно эгоистичной, но я должна думать о том, что лучше для Люси. Мне действительно искренне жаль.

Джеральдин.

– Хэй, поди, обрадовался этому письму, как кот сметане. Понял, что может использовать вторую страницу в качестве предсмертной записки Джеральдин.

Чарли перечитала письмо еще раз.

– Похоже, Энкарна обвинила Джеральдин во лжи насчет поездки во Флориду. Что за фигня?

Саймон свернул на дорогу к Корн-Милл-хаус.

– Почти на месте, – сказал он. – Хотя, может, и опоздали.

Чарли и не заметила, что они уже давно не стоят на переезде. Ремень безопасности был по-прежнему расстегнут, а Саймон по-прежнему вел машину так, будто он на олимпийской дистанции по бегу с препятствиями.

– Аккуратней! – крикнула Чарли, едва не прошибая крышу головой. – Яма! Руль тебе на что?!

Саймон виновато глянул на нее.

– Файл с дневником. – Чарли выбросила окурок в окно. – Он ведь оказался в компьютере Джеральдин до того, как она умерла…

– Задолго, – согласился Саймон. – И открывали его несколько раз. Норман записал все даты. И во все эти дни Джеральдин была жива – кроме последнего раза.

– А в последний раз…

– В последний раз дневник открывали третьего августа, уже после ее смерти. Хэй открыл файл после того, как убил ее. Нет, вы только гляньте! – Саймон стукнул по рулю обеими руками. Прямо на них ехал курьерский фургон DHL, и разминуться с ним было негде, дорога слишком узкая. – Нет! Нет, это ты езжай назад, мудак чертов!

– Посмотри на его лицо, – заметила Чарли. – Он не уступит. Что ты?.. Саймон, пока ты вылезешь и объявишь ему, что ты полицейский… Быстрее получится, если сдадим назад…

Саймон послушно захлопнул дверцу и дал задний ход, въезжая в кусты. Чарли представила, как выходит замуж, щеголяя в гипсовом корсете.

– Но как Хэй добрался до компьютера Бретериков? Означает ли это, что Хэй спланировал убийство Джеральдин и Люси за недели до того, а то и месяцы? Если он открывал файл с дневником задолго до…

– Он этого не делал, – ответил Саймон.

– Не делал? А кто тогда? Сама Энкарна?

– К тому моменту она была давно мертва. – Саймон скупо улыбнулся. – Книга, которую вчера вечером принесла Салли Торнинг, – ты так и не спросила про нее.

– Господи, через минуту я сама напишу предсмертную записку.

– Это дневник Энкарны Оливар. Написанный по-испански. Помнишь, где работала Джеральдин Бретерик?

– В службе техподдержки, разве нет?

– Да, но где?

– Гм… не знаю!