Домашняя готика

– Надо заметить… – Комботекра мельком глянул на свои записки. – Опека – так больше не говорят. Миссис Слейтер объяснила мне, что сегодня юристы говорят о совместном проживании и главном опекуне. Суды по семейным делам на все смотрят с точки зрения ребенка.

– Глупость какая, – фыркнул Пруст.

– Они добиваются не победы или проигрыша одного из родителей, а наилучшего варианта для ребенка. При любой возможности пытаются найти компромиссное решение.

– Сержант, чудесная лекция по вопросам социальной политики и законодательства, но…

– Я как раз подбираюсь к сути, сэр. – Кадык у Комботекры задергался, как всегда, когда он оказывался в центре внимания. – Это просто гипотеза, но… Джеральдин Бретерик не работала с самого рождения дочери. У нее не было сбережений, все деньги зарабатывал муж. Деньги – это власть, а женщины, долго сидящие с маленькими детьми, часто теряют уверенность в себе.

– Это правда, сэр, – встрял Селлерс. – Стейси вечно на это жалуется. Теперь вот убедила меня, что ей надо выучить французский, и я раскошеливаюсь каждую неделю на двухчасовые уроки. Поговаривает даже о том, чтобы пойти в колледж. Не понимаю, каким образом это придаст ей уверенности, если только она не собирается переезжать во Францию.

– Кризис среднего возраста, – поставил диагноз Гиббс.

Саймон вонзил ногти в ладонь. Его переполняло отвращение к столь очевидной глупости. Если Стейси Селлерс не хватало уверенности, то виновато в этом вовсе не незнание иностранного языка, а многолетний роман Селлерса со Сьюки Китсон, певичкой, выступающей в местных ресторанах. А Селлерсу, чтобы не тратиться на уроки французского, стоит попробовать бросить Сьюки и посмотреть, что из этого выйдет. Возможно, Стейси быстро охладеет к французскому.

– Многие матери, оставляющие работу после рождения детей, чувствуют, что им больше нет места в реальном мире, если можно так выразиться, – продолжал Комботекра.

Пруст наклонился вперед, грозно ткнул телефоном в сторону Комботекры:

– Если бы я хотел выслушать доклад об общественных проблемах, я бы позвонил Эмилю Дюркгейму[6]. Французу, кстати, так что твоя женушка, Селлерс, наверняка про него все знает. Вполне достаточно, что нам навязали этого самовлюбленного идиота Харбарда. Чтоб еще и ты заделался социологом, сержант… Держись фактов и говори по сути.

Никому в команде не нравилось работать с профессором Китом Харбардом, но суперинтендант Бэрроу настоял: надо показать, что департамент полиции привлекает сторонних экспертов. «Семейное убийство», как упорно называли его журналисты, оказалось слишком шокирующим преступлением, чтобы разбираться с ним обычным способом.

Особенно учитывая, что убийца – женщина, мать. «В этом деле нам понадобятся все возможные пути», – заявил суперинтендант. В результате они получили жирного плешивого профессора, который и пустил в оборот определение «семейное убийство», старательно перечисляя перед камерами названия своих статей и книг любому, кто готов слушать. Кроме того, Харбард был, как верно заметил Пруст, самовлюбленным идиотом.

– Несмотря на то что написано в дневнике, матери редко соглашаются отдавать детей, когда доходит до дела, – сказал Комботекра. – И если Джеральдин убила и Люси, и себя, – а мы считаем, что именно так она и поступила, – можно сделать вывод, что она не хотела расставаться с дочерью даже в смерти. Да, она могла испытать мимолетную зависть к Корди О’Хара, но это вовсе не значит, что она на самом деле хотела бросить Люси. В конце концов, это можно сделать в любой момент. Что ее останавливало? Марк Бретерик – богатый успешный человек. Богатство и успех – это власть. Возможно, Джеральдин боялась, что в суде у нее не будет шанса.

Комботекра нервно улыбнулся Саймону, и тот поспешно отвел взгляд. Ему вовсе не хотелось, чтобы Комботекра считал его союзником. Он мечтал, чтобы Селлерс и Гиббс почаще приглашали Комботекру в паб. Это сняло бы напряжение Саймона, развеяло бы чувство, что он не делает чего-то, что должен делать. У Селлерса и Гиббса оправданий не было: их неприветливость не была связана с уходом Чарли. Им просто не нравилась вежливость Комботекры. Саймон слышал, как за спиной они называют его «стэпфордским муженьком». Сами они были способны на цивилизованное поведение только в ситуациях вроде сегодняшнего совещания, когда боялись оказаться мишенью для ледяного и острого, как сосулька, сарказма Снеговика.