Домашняя работа

«Любезный отец.

С прискорбием должна сообщить вам, что, пока я выполняла свой долг по вынашиванию наследника, супруг мой завел недостойную связь с некоей Аделаидой Вельс.

Эта негодяйка, презрев все законы божеские и человеческие, подослала ко мне убийцу, от руки которого едва не погибли как я, так и дочь супруга моего, юная виконтесса Миранда Кэтрин Иртон. В результате покушения я была ранена. К счастью, в этот раз мне повезло.

Но подозреваю, что падение с лестницы, из-за которого я потеряла ребенка, также произошло не случайно. К сожалению, как ни пытаюсь, я не могу вспомнить тот миг – память словно закрыта от меня пеленой боли. Присланный же супругом моим доктор пытался пустить мне кровь, что повлекло за собой усиление родовой горячки, и если бы не заботы верной моей Марты, я не пережила бы потери.

Вынуждена сообщить также, что управляющий, коего супруг мой назначил в Иртон, нагло обворовывал поместье, а будучи уличен в этом, попытался бежать и был загрызен волками.

Прошу вас, отец, выразить мою искреннюю благодарность господину Броку, который оказывал мне всяческую поддержку и помощь. Он передаст вам также и признание убийцы. Что делать с этими бумагами – воля ваша.

Надеюсь, что ваше здоровье благополучно и у вас все хорошо. И прошу отписать мне, дабы я не волновалась. Я буду молиться, чтобы миновали нас зависть человеческая и жадность, кои толкают людей на самые страшные непрощаемые грехи.

Остаюсь искренне любящая вас,

Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон,

в девичестве Брокленд».

Лиля пробежала письмо глазами, довольно ухмыльнулась, запечатала его обнаруженной у Эдора печаткой и довольно кивнула. Поставила на конверте цифру «2». Вот так. А на том поставим цифру «1». И пусть Тарис отдаст оба. С комментариями. И признанием убийцы, записанным пастором.

И в дорожку, в дорожку. Нечего тут рассиживаться!

Лиля закончила писать письмо.

Вот так.

В обед забежала Мири.

Девочка носилась по замку, как понимала Лиля, прячась от учителей. И заодно играла в прятки и салочки со своим новым другом. И пускай няньки что-то запрещают. Запретное интереснее вдвойне!

Обедали вместе. Лиля – куриным бульоном и кусочком сыра. Мири лопала тушеное мясо с пряностями. Заедала сыром, а под конец уплела засахаренные фрукты. И слушала Лилю, которая рассказывала ей сказку. С прицелом на будущее.

Ту самую. Волкова. «Волшебник Изумрудного города».

И приводила в пример девочку Элли, ее верного друга Тима, пса Тотошку… Почему нет? Пусть ребенок заведет себе домашнее животное. И воспитывает.

Пусть дружит с сыном пастора.

Пусть играет с детьми вирман.

Глядишь, на человека похожа будет. А не на средневековую феодалку. Результат – он в зеркале виден был. И Лилю не радовал. Во всяком случае, пока.

А, ладно.

Будем живы – все поправим.

Лонс давно потерял счет и дням и ночам, бултыхаясь в трюме вонючего корабля. Отсутствие света, скудная еда, цепи… Теперь никто не узнал бы в нем щеголеватого учителя юных принцесс. От плохой пищи расстроился желудок, но в трюме и так воняло, что хоть топор вешай. Шатались зубы. Кружилась голова. Большую часть времени Лонс проводил в каком-то полузабытьи. Кажется, иногда рядом с ним кто-то умирал. Тогда приходили работорговцы, ругались и вытаскивали мертвых.

А Лонс думал только об одном.

Анеля, Анеля, Анелюшка…

Солнышко, свет, радость… Что они с тобой сделали?

Если мерзавец-шут рассказал все твоему отцу… или нет? Лонс не знал. Но искренне переживал за жену.

Что будет с ним?

Что будет с ней?

Все в руках Альдоная…