Домашняя жизнь русских царей

Характер, или, лучше сказать, содержание, подобных комнатных украшений большей частью определяется господствующим характером общественного развития. Так, любимым и почти исключительным предметом комнатной живописи XVIII ст., принесенной к нам вместе с западным образованием и принадлежавшей к самым насущным потребностям тогдашнего образованного русского общества, была эмблема, аллегория, для выражения которой служили готовые образы и формы классической мифологии. Плафоны и стены во дворцах и палатах вельмож покрывались в это время мифологическими изображениями, где языческие божества, полуобнаженные, представленные со всей свободой древнего искусства, должны были олицетворять заветные мысли и думы современников. Не было памятника, не было даже торжества, триумфального въезда, иллюминации или фейерверка, которые не облекались бы в аллегорические образы, столько любимые тогдашним обществом. Таков был вкус, характеризовавший эпоху.

Совершенно иное встречаем мы в жизни наших допетровских предков. По характеру своего образования – религиозного, богословского – русский человек любил олицетворенные притчи и церковные бытия, изображениями которых и украшал свои хоромы. Древняя комнатная живопись (т. е. иконопись) носила в себе тот же характер, имела ту же цель, как и церковная стенопись, от которой она почти ничем и не отличалась.

М. Клодт. Марина Мнишек с отцом под стражей. 1883 г.

В XVI веке царские палаты во время их реставрации после опустошительного пожара Москвы в 1547 г. были украшены новым стенным бытейским письмом под непосредственным наблюдением знаменитого благовещенского попа Сильвестра, который едва ли не в первый раз решился изобразить на стенах царских палат содержание некоторых церковных догматов приточне, в лицах, само собою разумеется, с ведома и, быть может, по указанию самого митрополита Макария.

Эта весьма замечательная символическая стенопись, несколько раз обновляемая, сохранялась, с некоторыми добавлениями и изменениями, до конца XVII ст. и при Алексее Михайловиче была описана в 1672 г. иконописцем Симоном Ушаковым с означением всех изображений и подписей, какие были на стенах и сводах палаты.

Из последовательного распределения этих картин по сводам палаты понятно, что здесь излагалась повесть о нравственных достоинствах молодого царя, которым был сам царь Иван Васильевич в первые годы своего самостоятельного царствования, в счастливые лета его молодости (1547—1560). Здесь, конечно, изображены только идеалы этого замечательнейшего юноши, которым, однако, он в это время служил всей юношеской горячностью.

В стенописи иносказательно была представлена только что совершившаяся (1552—1554) история покорения татарских царств, Казанского и Астраханского, и вообще победы над супостатами-татарами. Если вверху, в сводах, или в небе, сеней, частью открыто, частью иносказательно, были изображены идеалы царского достоинства и царской чести, т. е. идеалы нравственных и государственных обязанностей царя, то здесь на стенах представлялись уже исполненные царские дела и славные царские деяния, и славнейшее из славных дел новорожденного Московского государства – покорение и беспощадное истребление Татарского царства.

Таким образом молодой царь (ему в эти годы было 20 лет с небольшим) разнообразными картинами в своей Золотой палате идеально изобразил золотое время своего царствования.

Другие картины, уже из русской истории, украшавшие стены палаты, служили выражением тех же идей и представляли историю крещения Руси при св. Владимире¹³² и историю принятия Владимиром Мономахом царского венца и регалий для изъяснения современного события о венчании царским венцом молодого московского царя.

Стенопись Золотой палаты, составленная и написанная в 1552 г. при царе Иване Васильевиче Грозном, после его смерти в некоторых немногих частностях была изменена соответственно требованиям нового царствования; но в целом она сохраняла весь характер помыслов и идеалов своего строителя и запечатлевала недавние события его личных и государственных подвигов.

Грановитая палата, еще в конце XVI века называвшаяся Подписною, украшена была собственно бытейским, историческим письмом, о котором упоминает в своих записках Маскевич в начале XVII ст. и которое, судя по его описанию, без изменений было возобновлено при царе Алексее Михайловиче весною 1688 г. и потом в 1672 г., также весьма подробно описано иконописцем Симоном Ушаковым. Маскевич в своем дневнике говорит, что на стенах этой палаты находились изображения всех великих князей и царей Московских, писанные по золоту, а потолок искусно украшен был картинами из Ветхого Завета. Украшение палаты стенным письмом принадлежит царствованию Федора Ивановича и исполнено, по всему вероятию, по замыслу Годунова.

В сенях палаты на самом видном месте была написана притча царя Константина, видение о Кресте. Это изображение находилось на короткой стене, прямо против входных больших дверей с Красного крыльца.