Домашняя жизнь русских царей

В древнейшее время великокняжеские дворцы, без сомнения, не имели еще того значения, какое в XVI и XVII ст. принадлежало дворцу московских государей. Народ чествовал княжеское жилище как место, где производился общественный суд, где жил начальник дружины, «страж Русской земли», главный вождь ее в битвах с врагами. Большого значения в древности княжий двор еще не имел, потому что первоначально и само значение великого князя, как мы говорили, определялось больше кормлением, полюдьем, т. е. правом на известные земские доходы, чем политической силой и властью как самодержца земли.

Последнее значение получили уже московские князья. В Москве княжеский дворец из простой вотчиннической усадьбы постепенно становится освященным и недоступным жилищем великого государя. Особенно в XVI ст., когда учение о царском сане и высоте царского достоинства распространилось и утвердилось не только практически, но даже и путем ученых справок и литературных толкований и разъяснений; в это время на все, окружающее государеву особу, легла печать недосягаемого величия и благоговейного освящения. Русь переставила свои обычаи, как говорили в то время люди, испытывавшие на себе влияние этого переворота в поступках и значении московских государей.

Под влиянием византийских идей и обычаев, живым представителем которых была Софья Палеолог и окружавшие ее греки, московский государь не только вполне сознал свое царственное значение, приняв титул царя всея Руси, но и облек это значение в соответственные царские формы... Новое устройство двора, установление новых придворных обычаев и торжественных чинов, или обрядов, по подобию обычаев и обрядов Византийского двора, навсегда определили высокий сан самодержца и отдалили его на неизмеримое расстояние от подданного. Все это, однако ж, не появилось вдруг, а водворялось постепенно, с жизненной последовательностью. Так, если верить свидетельству Контарини, который приезжал в Москву к великому князю Ивану Васильевичу в 1473 г., т. е. спустя только год после приезда к нам Софьи Палеолог, придворные церемонии еще носили на себе характер первобытной простоты, напоминавшей древние княжеские отношения. При великом князе Иване Васильевиче подобные церемонии и все придворные обряды еще не облекались в те пышные формы, какие они получили впоследствии; что вообще пышная, великолепная обстановка царского сана входила постепенно и водворилась окончательно только при его внуке, за которым даже официально, соборной грамотой, был утвержден и царский сан¹⁶⁸.

Народ, уверовавший в высокое призвание царя, благоговейно чтил и все знаки его величия. Сам государев дворец охранялся особенным почетом, который, по установившимся понятиям, воздавали царскому местопребыванию. Нарушение этого почета, нарушение чести государева двора преследовалось законом: в Уложении царя Алексея Михайловича есть целая глава «О Государеве Дворе, чтоб на Государеве Дворе ни от кого никакого бесчинства и брани не было».

По обычаям старого времени, нельзя было близко подъезжать не только к царскому крыльцу, но и вообще ко дворцу. Одни только высшие сановники, бояре, окольничие, думные и ближние люди пользовались правом сходить с лошадей на расстоянии нескольких саженей от дворца. По словам Котошихина, приезжая во дворец на лошадях верхом или в каретах и в санях, они слезали с лошадей и выходили из экипажей, «не доезжая двора и не близко крыльца». К самому крыльцу, а тем более на царский двор, они не смели ездить. Чины младших разрядов – стольники меньших родов, стряпчие, дворяне, жильцы, дьяки и подьячие – сходили с лошадей далеко царского дворца, обычно на площади, между Ивановскою колокольнею и Чудовым монастырем, и оттуда уже шли во дворец пешком, несмотря на то, какая была погода. Из низших чиновников не все пользовались правом въезжать на лошадях даже в Кремль. Царским указом 1654 г. в Кремль въезжать дозволено было только старым первостатейным подьячим, и то не более трех человек из каждого приказа; остальные, хотя бы также первостатейные, не пользовались этим дозволением. Но и тем, которые въезжали в Кремль, назначено было останавливаться почти у самых ворот и отсюда ходить пешком. Все другие приказные и вообще служилые и неслужилые люди младших чинов входили в Кремль пешком. Таким образом, сам подъезд ко двору соразмерялся честью, или чином, каждого приезжавшего лица. Одни, самые чиновные, могли подъезжать «неблизко крыльца»; другие, вовсе не чиновные, не осмеливались въезжать даже в Кремль.

Иноземные послы и вообще знатные иностранцы, как государевы гости, выходили из экипажей, подобно боярам, на расстоянии нескольких саженей от крыльца, шагов за тридцать или за сорок, и очень редко у большого помоста, или рундука, устроенного перед лестницей.