Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях

Из родных царевны заметно выдвинулся ее дядя Гаврила Васильевич Хлопов, по видимому человек очень неглупый, бывалый, стойкий и прямой. Очень понятно, что он-то особенно и не мог понравиться Салтыковым. Однажды ходил государь в Оружейную Палату и смотрел оружейную казну. Оружейною Палатою, где выделывалась всякое царское оружие, заведывал тогда Михайла Салтыков, исполнявший, кроме должности кравчего, и должность оружничего, которая также всегда поручалась близкому и доверенному человеку. Поднесли к государю турецкую саблю и почали хвалить. Салтыков, как полный хозяин царского оружейного заведения, а след. и знаток дела, выхваляя своих мастеров, стал говорить, что и на Москве, т. е. в Оружейной Палате, государевы мастеры такую саблю сделают. Государь передал смотреть саблю в руки Гавриле Хлопову, спрашивая его: как он думает, сделают ли такую саблю в Оружейной Палате? Осмотрев саблю, Хлопов ответил: «пожалуй сделают, только, думаю, не такову, как эта». Мог ли Салтыков, оружничий, перенести хладнокровно такое противоречие своему отзыву, а может быть и хвастовству. Рассерженный, он вырвал у Хлопова саблю, примолвив, что говорит он, незнаючи [101]. Знал ли Хлопов действительно толк в этом деле или выразил только простое сомнение умного и бывалого человека, но неуступил оружничему, побранился с ним и «поговорил с Салтыковыми гораздо в разговор». Все это делалось при самом царе и все это напоминает поведение олигархов во время молодости дедушки Михаила, царя Ивана Васильевича Грозного. С тех пор Салтыковы невзлюбили Хлоповых, а это почти решало участь царской невесты. Бороться с такими сильными и влиятельными людьми было невозможно людям, еще только приближавшимся к доверию государя. Недели две спустя после того, как дядя невесты поговорил гораздо в разговор с оружничим, Мих. Салтыковым, нареченная царица начала понемогати, появилася болезнь, «рвало и ломаоо нутр и опухль была… а была ей блевота не вдруг, сперва было дни с три и с четыре, да перестало, а после того спустя с неделю опять почала блевать». Родные думали, что это случилось от сладких ядей, потому что «едала сласти, и они ей говорили, чтоб сластей кушала не много, и оттого та болезнь блевота почала быть в ней меньше». Само собою разумеется, что как только Хлопова заболела, отец и бабка ее тотчас доложили о том государю и государыне старице Марфе Ивановне. Государь сейчас же велел дохтурам болезни ее смотрити. Но леченье по необходимости должно было идти чрез посредство крайчого Михайла Салтыкова, которому, как крайчему и лицу самому доверенному, государь, естественно доверял и леченье своей невесты. В первое время Салтыков призвал доктора Валентина Бильса. Доктор, болезнь нареченной царицы, своим дохторством смотрел; по его отзыву она в то время была больна тем: «желудок у нее в те поры был бессилен и не варил и селезенка опухла. Та болезнь, заметил он, бывает от желудка, как желудок бывает ветрен; а как желудок будет здоров и то все минуется, да от той болезни и в почках бывает болезнь и блевота; он такие болезни лечивал и многим пособлял, а плоду и чадородию от того порухи не бывает…» Бильс прописал лекарство, которое по порядку тогда же было записано в книгах, в аптекарской палате, и передано в руки отцу невесты, Ивану Хлопову. В другой раз лекарство было прописано, спустя неделю. Лекарство по тогдашним понятиям вообще было делом весьма подозрительным и опасным, а при настоящих обстоятельствах оно могло казаться на самом деле отравою. Отец невесты зорко наблюдал за Салтыковыми. Подозрительность его не оставляла без внимания и малейшего случая, сколько-нибудь сомнительного в поведении бояр. «Меж себя они шептали… и пришед Михайло Салтыков, велел ему взяти из аптеки скляницу с водкою и отнести к дочери его Марье, а сказали, что она от того будет больше кушать». Он взял у Бильса скляницу и отдал в хоромы Марье Милюковой, невестиной боярыне. Но в хоромах, вероятно по общему совету, держали себя крепко от подобных водок и не употребляли их. Вместо сомнительной водки, там больной давали пити воду святую с мощей, а имали крест (с мощами) у Волынских, который вероятно славился исцелениями. Давали также камень безуй. И оттого ей дал Бог исцеленье, исцелела и полегчало вскоре; и после того болезнь не поминывалася.