Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях

Царь Алексей Михайлович вступил на престол также очень молодым человеком, по семнадцатому году. Естественно, что управление должно было сосредоточиться в руках его дядьки ближнего боярина Бориса Ивановича Морозова, бывшего в молодых летах, как мы уже говорили, спальником у государева отца, след. близким и любимым человеком. Царь Алексей питал к нему сыновние чувства, ибо Морозов на самом деле заменял ему отца. Эти отношения должны были произвести обыкновенное в дворской жизни явление, которое повторялось всегда, при каждом государе, как только, по какой бы то ни было причине, ослабевала его власть, его непосредственное личное участие в делах управления. Борис явился таким же временщиком, какими были Салтыковы при Михаиле, Годунов при Феодоре и т. д. Однако ж, бывши дядькою, руководя по отечески шестнадцатилетним царем, он мог спокойно самовластвовать лишь до тех пор, пока не было людей, которые стали бы к дарю в такую же близость. При его всемогуществе, конечно, и не могли явиться во дворце такие люди, ибо все углы дворца заселялись в это время самыми зоркими глазами и самыми чуткими ушами приверженцев временщика, его созданий, его пособников и милостивцев. Но существовало одно обстоятельство, которое всегда способно было прервать эту незримую, но тем не менее очень связную и потому очень твердую сеть влияния на государеву особу. Это обстоятельство, как мы указывали, заключалось в женитьбе государя, вводившей в государеву близость, вместе с его супругою, много лиц, которые тотчас же являлись сильными соперниками всякому постороннему самовластью. Это было обстоятельство самое опасное для каждого временщика и потому с его стороны в этом случае употреблялись всевозможные меры, что бы расстроить свадьбу, если она действительно была опасна в этом смысле, и направить выбор невесты согласно своим личным интересам, т. е. сохранению своего положения при государе.

Таким образом для Морозова настала весьма опасная минута, когда государь задумал жениться. По обычаю собраны были девицы невесты. Из 200 девиц, съехавшихся в Москву, в выбор самому государю были представлены только шесть. Государь страстно полюбил одну из них, Евфимию Федоровну Всеволожскую, дочь Касимовского помещика Рафа-Федора Всеволожского, которой по обычаю и вручил ширинку и кольцо, как знаки обручения с нею. Но Морозов имел в виду другую невесту для государя, которая по всему вероятию была также в числе избранных. Это была одна из двух сестер Милославских. Одну из них он прочил за государя, на другой думал сам жениться, быть может с целью укрепить свои отношения к государю этою новою связью родства, которая вместе с тем закрепляла и его прежнюю близость к особе государя, ибо он становясь родственником и Милославских, им же самим возводимых на высокую степень близких к государю людей, и самому государю, — по естественным причинам удерживал за собою свое прежнее господствующее положение в отношении всего родства Милославских, все-таки опасных для него кандидатов во временщики. Совсем устранить силу влияния на государя этих новых людей он не имел никакой возможности: слишком велика была их близость к государю. Поэтому, чтобы сохранить старое свое положение временщика — дядьки от наплыва новых временщиков, он избирает самое верное средство, вступает с ниши в родство, становится для них своим человеком, а главное делается создателем их необыкновенного благополучия и возвышения, что, конечно, еще более, увеличивает его значение и в их глазах.

Морозов действовал очень тонко и искусно. На его стороне был даже и духовник молодого царя, лицо очень влиятельное в известных случаях.