Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях

О свадебницах, так назывался в народе рождественский мясоед, 28 генваря 1526 г., Василий обвенчался с новою супругою — «оженися, яко лепо бе царем женитися», т. е. с подобающим царскому сану торжеством и веселием. Во время свадьбы известный впоследствии наперсник Елены, молодой князь Иван Федорович Овчина-Телепнев-Оболенский находился вместе с своим отцом кн. Федором Васильевичем в числе самых доверенных и приближенных к государю свадебных чинов. Отец его по свадебному разряду занял тогда очень важную должность конюшего: ему «велено быти у государева коня и ездити весь стол и вся ночь круг подклета (спальни новобрачных) с саблею голою или с мечем». Сын находился в числе детей боярских четвертым у брачной постели, вместе с дворовыми боярынями, вдовами ближних бояр Челядниных, Еленою и Аграфеною: Последняя была ему сестра, и потом была избрана в мамы к новорожденному малютке Грозному. Сверх того ему тогда же было назначено: «колпак держати у великого князя и спати у постели и в мыльне мытися с великим князем», что обыкновенно поручалось самым приближенным, так сказать домашним, комнатным людям. Таким образом сердечная связь Елены с Овчиною, как его обыкновенно называли, объясняется давнишним приближением его семейства к государевой комнате, и особенно через Аграфену Челяднину, его сестру, которая была за мужем за Васильем Андреевичем Челядниным, государевым дворецким (ум. 1518 г.) братом государева конюшего Ивана Челяднина и сыном тоже государева конюшего, Андрея Челяднина, который был в этом чину еще при отце в. князя Василия. Знатный чин конюшего давался только самым близким, любимым и заслуженным людям. Незадолго перед кончиною великого князя и Овчина получил звание конюшего.

Враги великого князя, не одобрявшие его второй брак, тотчас же распустили молву, что бывшая супруга, теперь монахиня, Соломония, беременна и скоро разрешится. Герберштейн рассказывает, что «этот слух подтверждали две боярыни, жены близких к государю людей, именно вдова казначея Юрья Молово Траханиота (Варвара) и жена постельничего Якова Мансурова [139]. Они говорили, что слышали от самой Соломонии о ее беременности и близких родах. Великий князь очень смутился этою молвою, удалил из дворца обеих боярынь, а вдову Траханиота приказал даже высечь за то, что она раньше не донесла ему об этом. Он послал в монастырь к Соломонии разузнать дело на месте своих дьяков Третьяка Ракова и Меншого Путятина. Чем окончилось исследование, нам неизвестно. Герберштейн, продолжая свой рассказ, говорит что в его бытность в Москве выдавали за истину, что Соломония родила сына, именем Юрья, и никому его не показывала. Когда к ней явились посланные узнать истину, она, будто бы, сказала им: вы недостойны того, чтобы глаза ваши видели ребенка; а вот когда он облечется в свое величие (станет царем), то отомстит за оскорбление матери». Но некоторые решительно не верили, что Соломония действительно родила. И таким образом этот слух остался сомнительным, замечает Герберштейн. Во всяком случае сказка очень любопытна. Она характеризует стремление боярской и вообще дворской среды и на самом деле есть крамольная попытка внести смуту и в государеву семью и в государство, первая попытка поставить самозванца, которая как порождение деспотизма и самовластия олигархов — правителей впоследствии развилась органически в самых широких размерах — и возрождалась мгновенно, при всяком смутном государственном обстоятельстве.

Вступив во вторичный брак единственно только с политическою целью дать государству наследника, великий князь освятил этот брак в самом начале молитвою о чадородии. Чрез месяц после свадьбы, 4 марта, назначая в Новгород архиепископом своего любимца, архимандрита Можайского монастыря Макария, Василий, поручил ему, как приедет на паству, «в октеньях молити Бога и Пречистую Богоматерь и чудотворцев, о себе и о своей княгине Елене, чтобы Господь Бог дал им плод чрева их», о чем действительно и молились по всей епархии в церквах и монастырях.

В конце года великий князь совершил богомольный поход в Тихвин, к Тихвинской Богоматери, куда приехал вместе с владыкою Макарием, 24 декабря, в навечерие праздника Рождества Христова, пробыл там три дня и три ночи, молился «о здравии и о спасении и чтобы ему Господь Бог даровал плод чрева… великую веру и умильное моление показал ко всемилостивому Спасу и Пречистой Богородице и к Их Угодникам; показал многую милость к печальным людям, которые в его государевой опале были, многие монастыри мждостынями удоволил»… [140]