Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях

Известно, что Домострой написан или, вернее и точнее, записан, собран в порядок, в половине XVI века, благовещенским попом Сильвестром, новгородцем по происхождению. Дело, конечно не в том, кто его записал, т. е. кто собрал в одно место живые и писаные учения, существовавшие изпокон века, «како строити дом» и весь свой быт: священник Сильвестр или другой кто — это все равно. Составитель был только редактором этого памятника и если бы он что и прибавил свое, личное, то это свое так было обще для всех, что нет никакой возможности его указать. Здесь выражалась не личность, а все общество, почему и собирателем кодекса явился именно священник, как личность в полном смысле общественная. Поучение и наказание «како жити христианом», из которого возродился и развил свои положения Домострой, искони было прямым делом духовных отцов, иначе назвать — духовников народа. Священник-духовник, особенно в первое время, был единственным, исключительным источником учения и наказания; к нему обращались со всеми житейскими недоразумениями, со всеми вопросами, какие только внушались благочестивою мыслью, как устроит свое спасение и эту временную погибельную жизнь. Оттого духовный отец становится как бы членом семьи и притом самым почетным членом. Естественно, что весь нравственный строй дома опирался на его поучение, естественно, что и сочинение писаного нравственного устава домашней жизни являлось его прямою обязанностью, исполнение которой для мирского человека, и по учению церкви и по разумению века, было бы даже предосудительно, ибо поучать и наказывать духовно мог только посвященный. С первых самых времен по принятии христовой веры духовные отцы уже упражнялись в составлении небольших учительных слов с упомянутым заглавием, или с другим заглавием: поучение избрано от всех книг. Эти слова и поучения сказывались в церквах, распространялись в списках, наполняли особые сборники писаний: Златоструи, Златоусты, Измарагды и т. п., служившие всегда настольными книгами в каждом доме, желавшем учения и назидания. Почти все-такие слова были заимствованы у отцов церкви, переведены или переделаны, или же составлены выбором (избрано от всех книг) целых фраз и речений, пригодных для назидательной дели. В этом отношении Домострой представляет для нас новый интерес: он является цветом нашей старой книжной образованности, именно ее поучительной стихии; он является, так сказать, цветом ее общих мест, общих фраз. В сущности, весь он есть общее место нравственной и хозяйской жизни.

Мы имели случай указать заимствования Домостроя по преимуществу из слов Иоанна Златоуста [8]. Но не должно думать, что такие заимствования были простые непосредственные выписки из книг. Напротив, тексты, внесенные в Домострой, иногда целиком слово в слово, были заучеными, ходячими речами, присловьями в устах духовных учителей. Они усвоивались непрестанным чтением и употреблением на всякий пригодный случай; они по необходимости точно и верно заучивались, ибо в том заключалась и цель книжного ученья. Таким образом, если требовалось составить или сказать какое либо поучение, то, не только слова, но и целые речи из запаса памяти являлись сами собою, так что все дело списателя подобных поучений заключалось лишь в известном расположении этих памятных текстов соответственно его мысли и намерению. Можно вообще заметить, что все старые наши поучения, наказания, слова, русского сочинения, составлялись этим путем. Оттого в каждом из них легко встретить те или другие выражения из поучений отцов церкви, не как приводимый текст, а как бы собственную речь составителя, его заученые словеса, о которых он вовсе и не думает, что это словеса чужих текстов; оттого так редко встречаем мы в подобных литературных памятниках свои слова, ибо к тому же говорить своими словами значило низводить писание с его священной высоты и самое поучение и наставление людей обращать в простую пошлую беседу о вседневных нуждах. Особый склад и самый звук церковного слова должен был действовать, как и теперь действует на души поучаемых с тою торжественностью чувства, которая всегда составляла существо религиозного учения и которая поэтому всегда требовала неизменности и неприкосновенности церковного слова. Таким образом Домострой по естественным причинам явился, как мы упомянули, цветом и соком общих мест церковного учения, направленного к нравственному устройству дома. Это в литературном смысле. В практическом, жизненном смысле, он явился точно также цветом и соком, таким же общим местом русской нравственности, возделанной в течении веков на почве писания и на почве исконивечных бытовых идеалов.