Домби и сын

Флоренса чувствовала, больше, чѣмъ когда-либо, что за этимъ длиннымъ вступленіемъ должно послѣдовать какое-нибудь важное открытіе. Ея взоры, лучше всякаго отвѣта, выразили живѣйшее нетерпѣніе. Кузенъ Фениксъ продолжалъ:

— Дѣло въ томъ, что другъ мой Гэй, точно такъ же, какъ и я, разсуждали сейчасъ относительно исходатайствованія милости, которая, собственно, и даже исключительно, находится въ вашихъ рукахъ, и я, что называется, радъ, что другъ мой Гэй согласился хлопотать за меня, при чемъ мнѣ пріятно засвидѣтельствовать, что онъ удостоилъ меня совершеннѣйшей откровенности, за что я ему обязанъ. Не могу нарадоваться, что любезнѣйшая и совершеннѣйшая дочь пріятеля моего Домби имѣетъ чувствительную натуру, и, конечно, не потребуетъ съ моей стороны слишкомъ обширныхъ и подробныхъ разсужденій; но все-таки я очень счастливъ, что мое ходатайство будетъ опираться на вліяніи и одобреніи друга моего, м-ра Гэя. Эго отчасти напоминаетъ мнѣ мое старое парламентское время, шумное время, когда этакъ, знаете, не проходило ни одного засѣданія, которое бы не имѣло чисто политическаго характера. Разсуждали въ ту пору, понимаете, о торговлѣ неграми, о Наполеонѣ и французахъ, — шумное время! — и я, что называется, принадлежалъ къ партіи самыхъ бойкихъ застрѣльщиковъ. Если, бывало, скажетъ кто, что его мнѣніе, какъ онъ надѣется, найдетъ ртголосокъ въ душѣ Питта, мы, что называется, просто выходимъ изъ себя, и во всей залѣ, понимаете, буря рукоплесканій. Если сказать прямо, Питтъ былъ великій политикъ и ораторъ, очертившій вокругъ себя магическій кругъ, изъ котораго, понимаете, никто не вырывался. Случалось, и очень часто, вовсе, бывало, не понимаешь и не догадываешься, о чемъ рѣчь, но какъ скоро впутано сюда имя Питта, матерія, знаете, принимаетъ такой видъ, что поневолѣ соглашаешься и аплодируешь. Это, знаете, подало даже поводъ къ забавнымъ шуткамъ, и м-ръ Браунъ — четырехъ-бутылочный верзила съ шишкой на носу, отецъ моего друга Гэя, вѣроятно, былъ знакомъ съ нимъ — обыкновенно говаривалъ, что, если бы этакъ вздумалъ кто сказать, что онъ съ крайнимъ сожалѣніемъ извѣщаетъ парламентъ, что одинъ изъ почтенныхъ членовъ томится въ ближайшей комнатѣ въ страшныхъ судорогахъ, и что имя почтеннаго члена есть Вилльямъ Питтъ, рукоплесканіе, понимаете, было бы общее, и всѣ, такъ сказать, на удачу, не преминули бы одобрить это мнѣніе Вилльяма Питта.

Это загадочное отступленіе больше и больше безпокоило Флоренсу, и она съ возрастающимъ волненіемъ смотрѣла то на Вальтера, то на кузена Феникса.

— Ничего, мой другь, будь спокойна, — сказалъ Вальтеръ.

— Ничего, м-съ Гэй, будьте спокойны, — повторилъ кузенъ Фениксъ, — я, право, чрезвычайно огорченъ, что сдѣлался, въ нѣкоторомъ родѣ, причиной вашего безпокойства. Позвольте васъ увѣрить, что, дѣйствительно, ничего, то есть, словомъ сказать, ничего непріятнаго быть не можетъ. Единственная милость, о которой я осмѣливаюсь просить… но это, видите ли, должно, въ нѣкоторомъ смыслѣ, казаться удивительно страннымъ, и я былъ бы чрезвычайно обязанъ другу своему Гэю, если бы онъ самъ принялъ на себя трудъ изложить сущность дѣла, — заключилъ кузенъ Фениксъ.

Флоренса, съ своей стороны, доведенная до послѣдней степени безпокойства, также обратилась къ своему мужу. Вальтеръ сказалъ:

— Дѣло вотъ въ чемъ, моя милая. Тебѣ надобно ни больше, ни меньше, какъ ѣхать въ Лондонъ съ этимъ джентльменомъ, котораго ты очень хорошо знаешь.

— A другъ мой Гэй — прошу извинить — развѣ не поѣдетъ? — прервалъ кузенъ Фениксъ.

— Поѣду и я. Въ Лондонѣ ты должна сдѣлать визитъ…

— Кому? — спросила Флоренса, окидывая взоромъ обоихъ собесѣдниковъ.

— Если вы будете такъ добры, м-съ Гэй, что согласитесь до времени не получать отвѣта на этотъ вопросъ, то я осмѣливаюсь покорнѣйше васъ просить объ этомъ.

— Ты знаешь, Вальтеръ? — сказала Флоренса.

— Да.

— И по твоему, я могу ѣхать?

— Да. Я совершенно убѣжденъ, что ты не будешь раскаиваться. Но то правда, что до времени тебѣ лучше не разспрашивать о подробностяхъ этого визита. Увидишь сама.

— Если папенька все еще спитъ или, проснувшись, можетъ обойтись безъ моихъ услугь, я сейчасъ ворочусь.

И съ этими словами Флоренса поспѣшно вышла изъ комнаты, бросивъ совершенно спокойный и довѣрчивый взглядъ на своего супруга. Когда она воротилась, уже совсѣмъ готовая отправиться въ путь, Вальтеръ и кузенъ Фениксъ вели серьезный разговоръ y окна, и Флоренса не могла надивиться тому, что они такъ хорошо сошлись другъ съ другомъ въ такое короткое время.