Домен

Бран отсутствовал недолго. Кровью истечь за такой срок при всем желании я бы не успел, если конечно вены себе не резать. Он присел на край кровати, протянул глиняную кружку с горячим питьем внутри и заставил выпить. На вкус отвар оказался гадость гадостью, но я стоически перенес и это издевательство. Лишь убедившись, что все выпито до последней капли Хитрец приступил к долгожданному излечению.

Изначально я полагал, что процесс будет выглядеть примерно, как не раз видел в исполнении Корниса: пасы руками, редкое непонятное бормотание, разливающееся тепло по телу и легкое покалывание. Бран же в первую очередь заставил меня раздеться донага. И даже помог аккуратно стянуть штаны (вот чего не ожидал от него, так это проявление заботы!), чтобы неловкими движениями не потревожить порезы и ожоги. Оказавшись нагишом, я невольно поежился от холода. В доме отсутствовала печь как таковая, а обогревательная конструкция, находящаяся в соседнем помещении, никак до нее не дотягивала. Максимум неказистая «буржуйка», сложенная из камня. Жара от нее едва хватало на обогрев одной комнаты и приготовления еды. Сюда тепло доходило, но с ощутимыми потерями. В общем — низкий КПД на лицо.

Меж тем измененный достал флягу емкостью примерно в четверть литра и кисточку.

— Что ты собираешься делать? — заинтересованно спросил у мутанта.

— Буду рисовать на теле знаки, — ответил Хитрец, срывая с фляги крышку. Воздух мигом наполнился неприятным запахом.

— И? — намекнул ему, что неплохо было бы получить более детальное объяснение.

— Сейчас сами увидите.

Так и не растолковав ничего Бран приступил к задуманному. На каких-либо пояснениях настаивать не стал, опасаясь помешать. К тому же, если Хитрец не хочет о чем-то говорить, то от него проблематично добиться внятного ответа. Приходится буквально выдавливать сведения, вызвавшие мое любопытство. Казалось бы — это качество свойственно молчунам, но нет. Бывают периоды, когда измененный просто не затыкается. Однако требуемой информативностью его речи, как правило, не блещут. Обычный словесный понос. Правда, имеется у меня подозрение, что Бран, словно опытный шпион, хорошо контролирует сказанное. Конечно, и из болтовни можно почерпнуть немало. Например, я узнал из обмолвок в разговорах на привалах о качестве жизни мутантов, обычаях, семейных и социальных отношениях. Для меня, как землянина, эти сведения бесценны в плане познания обретенного мира и никто другой кроме самих измененных мне в полном объеме их не предоставит, но все-таки это немного не то, что необходимо. Меня больше волнуют другие вопросы. Я не имею ввиду сиюминутные, как сейчас (хотя и они, безусловно, важны), а более глобальные знания о мутантах. Жалко, что Бран не идет на контакт. Не доверяет.

С близнецами все проще и сложнее одновременно. С одной стороны они неопытны в общении с людьми и разговорить их большого усилия не составило бы, но… Когда кто-то из них пытается раскрыться, то откуда ни возьмись появляется Хитрец и вмешивается в диалог, пресекая попытки молодых мутантов потрепаться. К сожалению, долго наедине со мной никто из братьев не остается. Думаю, на этот счет у них имеется четкий приказ. Печально. Единственное, что достоверно установил из общения с измененными — люди имеют превратное и неверное представление о жителях леса. Осознание сего факта еще больше подогревает мой интерес. Но ничего. Как говорится — вода и камень точит.

— Печет, — выразил я недовольство, когда кисточка запорхала в руках Хитреца, выписывая на коже непонятные символы, постепенно складывающиеся в единый рисунок.

С каждым мазком по телу пробегала горячая волна, вызывая недоумение. Как такое возможно? Почему? Что за состав у «чернил» раз организм так странно реагирует?

Бран прекратил возиться минут через двадцать. Критически осмотрев свое «художество» и видно не найдя изъянов, отложил кисточку и флягу в сторону.

— Сейчас главное молчите, и не отвлекайте, — предупредил Хитрец. — Колдовство не прощает ошибок.

Я лишь коротко кивнул. Мне было страшно и вместе с тем жутко любопытно. Даже боль превратилась в далекий фон, настолько внимание захватило меня.

Бран уставился в одну ему ведомую точку на рисунке и запел-запричитал на своем тарабарском наречии. Или это не оно, а специально разработанный для колдовских ритуалов язык? Не знаю, но обязательно спрошу.

Рисунок засветился блеклым светом. Свет запульсировал в такт пению. В груди и ногах разгорелся настоящий пожар, который быстро распространился по всему телу, проник в каждую клетку. Ощущения нельзя было назвать полноценной болью. Как и обещал Хитрец — это было неприятно. Очень сильно неприятно. А затем в глазах резко потемнело, и мир померк.

Бран Хитрец.