Домик лесника

За несколько дней, прошедших с момента его последней встречи с Романом Чаркиным, милицейская карательная «машина» успела сделать еще один «оборот», еще глубже затягивая в свои недра бывшего десантника, неосторожно попавшего между ее «шестеренок». Примерно в то же время, когда был задержан Чаркин, в руки октябрьских оперов за то, что в очередной раз вовремя не отметился, попал условно осужденный 30-летний наркоман, в последней стадии развития этой болезни. Жить ему, по мнению врачей, оставалось всего несколько месяцев. Опера это знали, показали ему «дозу» и поставили условие: если он выступит свидетелем по «делу Чаркина», то он гарантированно будет иметь эту «дозу» два раза в сутки. Если откажется — то его условное отбывание наказания быстро переведут в реальное. Однако парень, не смотря на запущенную «болезнь», до конца остатков порядочности еще не растерял. Да и обычный человеческий страх присутствовал — тоже: разве можно безнаказанно оговорить невиновного человека?

— Можно! — заверили его в милиции. А чтобы он не беспокоился за свою жизнь, которой и так осталось не очень много, ему рассказали, что в суде он имеет право давать показания так, чтобы его не видел обвиняемый, не знал его имени. В комнате рядом устанавливается телевизионный монитор, свидетель видит все, что происходит в суде, ему можно задавать вопросы. При этом голос свидетеля специальной аппаратурой искажается так, что узнать его невозможно. Имя свидетеля судье передается в запечатанном конверте, но вслух не оглашается.

Что касается показаний на предварительном следствии, — пояснили наркоману, — то здесь тоже будет все «тип-топ». Оказывается, есть такая норма Закона, которая позволяет не открывать имя свидетеля. Свидетелю присваивается псевдоним, под которым он и проходит по делу.

Однако парень пока так и не дал своего согласия.

Впрочем, Михаил знал, что наркомана рано или поздно «дожмут». Скорее всего, у того уже началась «ломка», а это значит, что он за «дозу» скоро будет готов подписать любые показания, вплоть до таких, которые подтверждали бы участие в убийстве не только его самого, но даже и его матери.

Как назло, в последние дни на глаза адвокату в газетах в основном стали попадаться заметки о людях, незаконно осужденных за преступления, которые они не совершали. Михаил понимал, что это — почти случайность. Пока у него не было подзащитного с именно такими обстоятельствами дела, он пропускал статьи на эту тему мимо глаз. Зато теперь — вольно или невольно — такая информация «цепляла» сразу.

Беззаконие ужасало.

«Комсомольская правда» в нескольких номерах кряду рассказывала о людях, отсидевших по нескольку лет за преступления, которые «за них» совершил кто-то другой.

А потом пошли отклики.

«Мой знакомый Александр со своей подругой гулял по лесу. — Писал в «Комсомолку» Александр Николаевич Лутохин, из Челябинской области. — Случайно наткнулись на труп девочки. Сообщили в милицию. Вечером Александра пригласили в ОВД, избили, заставили подписать признание. Усилия адвокатов, матери не помогли. Молодой человек в настоящий момент находится в местах лишения свободы (получил дикий срок — чуть ли не 20 лет). Кем он выйдет из тюрьмы через 20 лет? Это страшно, когда преступники в погонах ломают судьбы. За это надо расстреливать, а не штрафовать или выгонять с работы (хотя и это не делается). Я не верю милиции. Подобное происходит на каждом шагу». «А что тут обсуждать? — Вторил ему Роман Викторович из Екатеринбурга. — Просто добавлю случай: в Екатеринбурге задержаны два товарища по обвинению в грабеже. То, что они в момент преступления находились в других местах, следствие не интересует. Их просто «опознали» (или попросили это сделать) и добавили эпизод второго грабежа. Все просто. Преступников искать не надо. Адвокат говорит, что конец года и нужно раскрываемость повышать. Следователь давит: «Не сознаетесь сами — все равно получите сроки».

Михаил с раздражением отложил в сторону газету, откинулся в кресле назад, скрестил на необъятной груди свои могучие руки, задумался. Его взгляд то и дело непроизвольно останавливался на толстой стопке газет, в которую он только что добавил еще одну. Все говорило о том, что защита Романа Чаркина — дело практически безнадежное. «Машина» правосудия работает безотказно, особенно если человек сам, по доброй воле позволил ей «зацепить» себя хоть чуть-чуть.

«Бросить это дело? Попросить заниматься кого-то другого?» — Мучался вопросами адвокат. — «Шансов на успех очень мало, их практически нет. Но если шансов нет, значит ли это, что я должен перестать бороться? Мы с Романом прошли хорошую жизненную школу. Борцовскую школу. Разве не бывало на соревнованиях по САМБО так, что удавалось выиграть уже практически проигранный поединок? Бывало! И не один раз…. Правильно говорил отец: проигрывает тот, кто сначала смирился со своим поражением, готов сдаться уже тогда, когда шансы побороться за победу еще есть.

Нет, сдаваться я не собираюсь!