Домик на дереве

Забравшись в домик на дереве, мы рухнули на скамью; вы не поверите, но мы бежали от лесопилки до штаба без остановок, а это порядка двух километров по лесной местности. В полной тишине мы просидели минут десять; не знали, что друг другу сказать; мы, участники «авантюры», прибывали в состоянии близкому к шоку – не каждый день видишь столь ужасного монстра, да еще воплоти, в реальном мире, далеком от мира кино.

Степан извлек из пачки «Форта» сигарету, облизнул белый фильтр, сжал в губах, чиркнул спичкой и закурил.

– Кто же это был? – спросила шепотом Настя.

– Определенно инопланетянин.

– Я бы сказал, очень опасный инопланетянин, – подправил я друга. – Настоящее страшилище!

– Бррр! – Настя вся сжалась. – Как вспомню его зловещий силуэт, его когти, так сразу дурно на душе.

– Да… уродливый типок, – согласился Степка.

– Надеюсь, он не будет преследовать нас?

– Как знать. – Я старался быть честным с Настей. – После того, как мы вломились в его дом, он вряд ли о нас хорошего мнения.

– Все нормально будет, – успокаивал нас Степан. – Больно мы нужны ему.

– Не знаю, не знаю, – сомневался я. И добавил. – Мало ли что у него на уме?

– Надо договориться, – сказала Настя, покусывая ногти на руках.

– О чем?

– Что больше не пойдем на лесопилку, ни под каким предлогом. Идет?

Мы пожали друг другу руки, тем самым заключив сделку, которую мне придется нарушить в самое ближайшее время.

Глава 5

С наступлением летней жары, долгожданных каникул, мы со Степкой несколько раз заводили разговор о «Дитя тьмы», но не более того. Ни о каком «может, сходим на разведку к лесопилке» не могло быть и речи. Во-первых, мы пообещали друг другу, что ни шагу туда, где обитает «Дитя». А во-вторых, нам было страшно; после увиденного воочию облика инопланетянина мы понимали, что идти к лесопилке опасно для жизни (мало ли, на что он способен?).

Я не хотел нарушать обещания и уж тем более рисковать собственной жизнью, но в тот день в меня вселился демон и от прежнего меня остались рожки да ножки. Причина для моей трансформации в очередной раз послужила ссора с отцом…

В тот день я, как и положено, работал с дедом в гараже; он менял передние стойки на пятилетнем «Мерседесе», отъездившим чуть меньше сотни тысяч километров; я по наказу деда правой рукой подавал ему необходимые для ремонта инструменты, а левой – держал в руках переноску, освещающую рабочую зону. Работа оказалась долгой и напряженной; у старых автомобилей один минус – все узлы ходовой части обычно все в ржавчине, прикипевшие. На черном «Мерседесе» с угловатыми чертами, придававшими автомобилю брутальности и мужественности, еще ничего меняли – эта была его первая поломка, – поэтому деду пришлось туго: он жутко сквернословил, когда болты не откручивались, но не отчаивался – подключал видавшую виды болгарку и срезал неподатливые болты; поработав с болгаркой, он запевал. Через шесть часов стойки были поменяны.

После работы мы по традиции вышли из темного гаража на улицу, освещенную дневным солнцем, уселись на стулья, закрытые самодельным тентом и принялись распивать горячий чай. Оба чумазых, потных, изможденных от жары, в грязных, обмасленных обносках, мы седели и наслаждались горячим чаем. Сначала дед молчал, погруженный в собственные мысли, глядя вдаль, на полоску смешанных лесов, но потом разговорился.

– Хорошо, – сказал он и протянул мне пустую кружку. – Сбегай-ка, отнеси. И принеси мне папирос. И спичек.

Я беспрекословно подчинился – и уже через минуту вдыхал приятный табачный запах, который расстилалась на несколько метров. Дед курил с сознанием дела, неспешно, наслаждаясь каждой затяжкой; глядя на него, мне самому жутко захотелось курить.

– Ты не куришь? – строго спросил он, выпуская на волю едкий, густой дым.

– Нет, – поспешил ответить я. Глаза не опускал, смотрел на деда, в его глубоко посаженные, словно высветившиеся голубые глаза.

– И не пробовал?

– Никак нет.

– Тебе сейчас скок?

– Двенадцать.

– Вот именно двенадцать. И ты хочешь убедить старика, что ты все еще невинное дитя, которое не пробовало табак?

– Я…

– Каждый мальчишка – это будущий мужчина. А каждый уважающий себя мужчина должен заниматься мужским занятием: курить! Так что, внук, если ты пробовал табак в двенадцать – это нормально. Это сугубо по-мужски. По-братски. А если ты не пробовал, то обязан сейчас же…

– Я курил табак, – признался я, что бы только не курить при деде. Я бы сгорел от стыда.

– Вот и славно. И нечего краснеть, товарищ. В этом нет ничего зазорного и уж тем более преступного.

– Отец считает иначе.

– Твой отец – мой сын – вообще в корне отбился от рук. Надо бы с ним поговорить, а то его фанатичное поклонение фашизму совсем лишало его здравого смысла.

– Не говори ему, что я курил.

– Ты боишься его?

– Да.

– Правильно, отца надо бояться. Но тебе не стоит переживать по этому поводу.