Домик на реке

Архипов не захотел расставаться с Виталием Макарычем, отказался вернуться на работу в совхоз и остался служить в школе. У него было много обязанностей: звонить, сторожить одежду в раздевалке, подметать двор, и он выполнял их не без важности.

Оказалось, что он довольно ворчливый старик — особенно доставалось от него тем мальчикам, у которых на пальто были оторваны вешалки. С Колей он был так же ворчлив, как с остальными, и только вдруг иногда ни с того ни с сего подмигивал ему одним глазом — весело и лукаво.

Коля знал, что в жизни Архипова совершилось великое событие: из немецкого плена нежданно вернулась его жена. Она явилась к Архипову в землянку, и землянка ей не понравилась. И Архипов сразу же принялся строить дом. Он строил его сам, в слободе, на месте прежнего, сожженного немцами, и ручался, что новый дом будет лучше, чем старый. После окончания занятий в школе он отправлялся к себе на постройку. Таскать тяжелые бревна — труд в его возрасте нелегкий, но он только веселел с каждым днем. Ему было теперь для кого жить и работать.

Коля больше не чувствовал себя в школе новичком, у него появилось много товарищей. Но Степочки среди них не было.

Степочка уехал далеко-далеко, в другой город, и поступил в Нахимовское училище, чтобы сделаться офицером военно-морского флота. Уехал он после длинного разговора с Виталием Макарычем. Он объявил Виталию Макарычу, что все равно учиться в школе не будет, а удерет на Черное море. И Виталий Макарыч, вместо того чтобы его отговаривать, посоветовал ему стать нахимовцем.

Виталий Макарыч сам отправился к Степочкиной тете и убедил ее отпустить Степочку. Виталий Макарыч сам написал письмо капитану 2-го ранга Перцову, командиру крейсера, на котором служил Степочкин папа, с просьбой прислать необходимые бумаги. Всю переписку с Нахимовским училищем тоже вел сам Виталий Макарыч. И Степочку приняли.

Степочка уговаривал Колю ехать вместе с ним и никак не мог понять, почему Коля отказывается. Он даже рассердился на него и снова несколько дней с ним не разговаривал. Они помирились только на вокзале, в день Степочкиного отъезда. Они помирились, но Степочка так и не понял, почему Коля с ним не поехал. Коля не мог объяснить ему, что нельзя оставить маму совсем одну.

Из школы Коля каждый день шел к маме в библиотеку. Обычно выходил он вместе с Виталием Макарычем. Когда Виталий Макарыч шел из школы домой, его постоянно сопровождала целая стая мальчиков. Они выходили из школьных ворот, и веселый грохот строящегося города окружал их.

Город строился сразу со всех концов, весь был в лесах, в известковой пыли. Вокзал уже почти восстановили, и хотя лесов еще не сняли, всем уже было ясно, что он теперь лучше и красивее, чем до войны. В нижнем этаже универмага уже шла торговля, и витрины сверкали зеркальными стеклами, хотя в верхних этажах еще стучали плотники, настилая полы. Строилось новое здание горсовета, строился театр, а вокруг них уже росли скрытые лесами длинные прямые ряды двухэтажных и трехэтажных домов, в просторные квартиры которых должны были переехать жители землянок. Обширные пустыри над рекой очищали от кирпича и мусора, бузину вырывали с корнями и в разрыхленную землю сажали липы, клены, пихты: там разбивали новый парк, парк Победы. На реке расширяли пристань, и паровые молоты, гулко ухая, вбивали сваи в речное дно. Но особенно грандиозны были начатые работы по восстановлению взорванного моста через реку.

Взорванный мост, видный со всех концов города, носил теперь новое имя. Постановлением горсовета ему было присвоено имя Колиного папы. Выйдя из школьных ворот, Коля останавливался и смотрел на мост, хорошо видный над крышами домов, над вершинами деревьев. Виталий Макарыч тоже смотрел на мост, смотрели и мальчики. Огромные плавучие краны извлекали из воды затонувшие фермы, а отважные строители, висевшие над бездной на исковерканной паутине моста, казались неправдоподобно крошечными, как букашки.

Коля с Виталием Макарычем и мальчиками шли от одного строящегося здания к другому, и возле каждого они останавливались и смотрели, что сделано за сутки, что изменилось со вчерашнего дня. Здание росло у них на глазах, и каждое изменение они горячо обсуждали, радуясь, крича и прыгая; и Виталий Макарыч радовался вместе с ними, размахивая своей единственной рукой. Коля давно уже заметил, что в Виталии Макарыче, несмотря на седину в черных волосах, было много мальчишеского — в улыбке, в движениях, в способности увлекаться. Большой умный мальчик, да и только.

На углу Коля прощался с Виталием Макарычем и бежал в библиотеку. По пути он забегал в булочную за хлебом и в столовую за обедом. В библиотечный домик он теперь заходил с другого крыльца, с черного хода. Через читальный зал ему больше проходить не разрешалось — там была тишина, стояли столы, читатели шелестели листами книг. Две библиотекарши, мамины помощницы, бесшумно разносили книги, переговариваясь шепотом. Мама теперь сидела в своем кабинете, как и полагается заведующей, и руководила всей работой.