Домик номер шестнадцать

- А мне Поплавский вычертил на пляже, на песке, признание и обложил буквы ярко-красными цветами, такие же лепестки укрывали весь путь к номеру и кровать. Романтично!

- Да уж, особенно всё, что случилось потом.

- А это бы всё равно случилось, - кинула небрежно Альбина. – Всё было бы точно так же, только у тебя бы не было крыши, светящихся гирлянд, а у меня Доминиканы и цветов на пляже.

- Стакан всегда наполовину полон, - оставалось только улыбнуться женщине, сидящей на его постели, в его рубашке, в доме, куда он крайне редко приводит женщин. Пожалуй, только Ольгу, и ту редко, да Софу. Последняя, впрочем, всегда приходит сама.

  Альбина была румяная от морозного ветра, от остатков шампанского в крови, от разговоров. Обычно белокожая, не просто так в детстве ей дали прозвище Беляночка, она сидела с румянцем и немного припухшими губами. Ох, что она вытворяла вчера ими, и до этого.

  Михаил смерил взглядом девушку, сквозь мягкую ткань проступали соски, с лихвой выдающие мысли хозяйки.

- Милая, - одной рукой захватил руки Альбины, прижав их к телу, другой пододвинул к себе, тут же целуя и углубляя бесцеремонный поцелуй. Она попыталась выбраться из захвата, не вышло.

- Эй! Я не давала разрешения! – воскликнула, когда, наконец, он высвободил губы, чтобы перевести дыхание.

- Раздача сладкого окончена, я говорил.

- Но так нечестно! - Альбина искренне возмутилась и попыталась оттолкнуть мужчину, опираясь руками в грудь.

- Жизнь несправедливая штука. Иногда ты имеешь, но чаще всё-таки тебя, - сжал ещё сильнее и внимательно посмотрел в глаза. Вот он – огонёк вожделения, вот оно желание, вспыхивает, как свеча, разгорается.

- Ничего подобного!

- Точно тебе говорю, - вдавил в матрас, любуясь на свою жертву.

  Пуговицы на рубашке оказались непрочными, а белья на Альбине не было. Белая кожа на простынях цвета индиго, тонкая, почти прозрачная, хрупкие запястья и тонкая талия, острые бедренные косточки и маленькая, острая грудь, как личный фетиш. Раздвинуть ноги коленом оказалось проще простого, впрочем, она уже не сопротивлялась. Смотрела, как куница на беркута, готовая в любой момент улизнуть от хищника.

  Михаил придавил ладонью живот, чтобы не дёргалась, и спустился губами по телу, оставляя следы до лобка, от красного до бледно розового, резко раздвинув ноги, чтобы пройтись языком. Альбина застонала, вцепилась в волосы Михаила. Он попытался вывернуть голову, но не тут-то было, держала сильно. Наплевал на некоторую боль, вернулся к своему занятию, пустив в ход пальцы, один, потом два, опускаясь ниже. Туда, где Альбина не слишком приветствует, но всегда ему уступает, срываясь в итоге в сильнейшем оргазме. Сейчас Михаил не желал альтернативного варианта, лишь подразнить, подарить удовольствие.

  Член и пальцы, вместе и поочерёдно. Синхронно и хаотично. Растягивая по кругу и вглубь, и замирая. Пока она не сорвалась в крике, утыкаясь головой в подушку, а он пошёл следом, с помощью нехитрых движений ладони, жмурясь от яркого света люстры.

- Пффффф, - отдышавшись, прохрипела Альбина. – Скоро наши придут, а здесь филиал порно-студии.

- Не скоро, через час, - отдышавшись, ответил. – Не ворчи, тебе же понравилось.

- Понравилось, - Альбина зажмурилась от удовольствия.

- А втроём было бы неплохо, согласись, - Михаил скорее дразнил, лениво, по привычке.

- Соглашусь, - Альбина сладко потянулась. – Сам знаешь, что не плохо, а очень даже хорошо.

- Знаю, знаю, - Михаил развалился на кровати, подняв руки к голове, и смотрел на белый потолок, на люстру и лепнину вокруг неё. Стилизация под стиль остальной квартиры.

- Говорят, это извращение, сексуальная девиация, измена, предательство.

- Когда я был маленький, говорили: «Говорят, в Москве кур доят». Я очень рад за высокую нравственность всех, кто так считает, предательства настоящего они не видели, - в потолок проговорил Михаил. Над ним возникло лицо Альбины, светлые пряди спадали с лица и щекотали его кожу. – Предательство, милая, это когда ищешь способы как бы родному ребёнку алименты не платить, предательство свалить на Новый год в Париж, пообещав пятилетней малышке обязательно прийти, предательство оставить ребёнка после аварии, когда отец этого ребёнка нужду самостоятельно справить не может. Вот это, милая, предательство. Остальное – форма получения удовольствия. Если бы я слушал, что говорят люди, я бы до сих пор изображал бревно на этой кровати. Говорят, милая, а ты не слушай, - обнял, подхватил и перекатил на себя.

  Альбина притихла на груди Михаила, он не тревожил её мысли. Ещё немного новогодних чудес, а потом всё пойдёт своим чередом. Работа, дети, дом, Ольга, Софа…

  Звонок в дверь пронзил тишину, отозвался в позвоночнике. Михаил неспешно спустился вниз, гадая, кто же это может быть. На пороге стояла Софа, как всегда элегантная, безупречная, притягивающая к себе взгляды. Лаконично, по-европейски одетая, ухоженная, она, не дожидаясь приглашения, вошла в дом и улыбнулась.

- Привет.