Домик тетушки лжи

– Родная дочь Сони, – повторил Гена и бросил в водочную лужу несколько старых газет, – это от Поли отказалась мать, а та выросла и специально нанялась к ней в домработницы.

С трудом переваривая эту информацию, я забормотала:

– Ну и кто же звонил Кристалинской, чтобы она взяла девчонку на работу?

– Говорил же, Молоков! Кирилл Олегович!

– А это кто?

– Она не сказала, только сообщила, что когда Соня слышит эту фамилию, то пугается до безумия.

– Значит, Полина – брошенная дочь Сони, – бубнила я, – но зачем ей требовать от тебя женитьбы? К чему такие сложности? Можно было просто прийти к матери, объяснить, в чем дело…

Внезапно в Гене проснулся избалованный богатый юноша. Кристалинский обвел меня взглядом и процедил:

– Вы не слишком профессиональны. Это же очевидно…

– Сделай милость, объясни.

– Ну расскажет она Соне, и что? Как мать объяснит Даниле ситуацию? Если он узнает правду, мигом ее выгонит. Поверьте, я великолепно знаю отца, не за то вон выставит, что на дороге ноги раскидывала, а за то, что столько лет врала про себя. И что выйдет? Не достанутся Поле денежки, а уж она их больше всего хотела, прямо тряслась. Вот и сообразила, как поступить. Я прогоняю Лялю и женюсь на ней. А Полина молчит в тряпочку про прошлое Сони…

Он постоял, покачиваясь с носка на пятку, и добавил:

– Я люблю мать и не хотел ей неприятностей.

– И ты поверил Поле на слово? – недоумевала я.

– У нее документ был, – тихо продолжил Гена, – метрика…

– Метрика?

– Ну да, причем старого образца, такая светло-зелененькая, с водяными знаками, теперь другие выдают. Сразу понятно, что бланк еще с семидесятых годов сохранился. Там четко стояло: Полина Иванова, мать Софья Иванова, а вместо отца прочерк.

– Как же она в Железнову превратилась?

– Говорила, ее женщина удочерила, Нина, прямо в роддоме. Ей просто повезло. А я совершенно детского дома не помню…

– Но почему после смерти Ляли вы не поженились?

Гена тяжело вздохнул:

– Я уехал на работу, а Полина пошла, да и рассказала Ляле правду. Вот дрянь! Фото показала.

– Какие?

– Она, оказывается, в моей спальне установила шпионскую камеру и все наши кувыркания засняла… Полина потом плакала, говорила, не думала, что Ляля покончит с собой. Ну, уйдет, подаст на развод, родители ей квартиру купят, денег дадут, но чтобы так!

– А дальше что?

Гена мрачно потер затылок:

– Ужас и мрак! Полина все же пошла к Соне, а та ее выгнала, подробностей не знаю! Сначала ее выставила на улицу, потом меня. Просто швырнула на стол ключи от этой халупы и сообщила: «Купила тебе жилплощадь, считай, получил последний подарок от нас с отцом. Уходи, никогда не прощу тебе смерть Ляли!»

Вот как! Она ее любила больше меня. А квартира! Зашел, чуть не умер. Даже ремонт не сделан! Вон, смотрите, куда отселили, грязь, тараканы, жуть. Денег не дали…

Он всхлипнул.

– На что же ты живешь?

– Тут у метро палатки стоят, – пояснил Гена, – меня Ахмет на работу нанял. Ящики таскаю, упаковки с бутылками…

Я вышла на улицу, села в «Рено» и уставилась на бегущих прохожих. Что за бред? Поля дочь Кристалинской? Но такого просто не может быть. Нина родила дочь в Америке, об этой истории тогда говорила вся Москва, уж очень она была экзотичной для «застойных» лет. Хотя…

По спине у меня потекли капли пота. Что, если Нинушка нам всем врала? Ни в какой Нью-Йорк она не летала, удочерила новорожденную девочку и выдала за свою…

Я тупо смотрела на идущий за окном снег. Но подобное просто невозможно. Во-первых, я сама лично провожала Нину в Шереметьево. В те годы поездка в Америку была редкой удачей, страшным везением. Подруги радовались, а недруги скрипели зубами от злобы. Нина обставила свой отъезд торжественно, смотреть, как она улетает в США, явилось пол-Москвы. Нет, Нина точно была в Штатах. Вот только назад прилетела отдельно от группы, позже месяца на два.

Четкая картина встала перед моими глазами. Вот я с букетом цветов бегаю возле того места, откуда, толкая перед собой тяжело груженные тележки, выходят счастливчики, прилетевшие из-за кордона. Их много, но Нины нет. Наконец поток пассажиров иссякает. Я в растерянности смотрю на табло. Рейс SU-242, Нью-Йорк – Москва… А где же Нина…

Тут кто-то трогает меня за плечо. Я оборачиваюсь и вижу подругу, в руках она держит небольшой сверток.

– Привет! – радостно кричит Железнова. – А меня с младенцем через VIP-зал выпустили!

– Где твой багаж? – удивляюсь я.

– Вот, – смеется Нина, показывая на спортивную сумку.

– Это все?

– Остальное прибудет через неделю.

– Почему? – не успокаиваюсь я.

– Ну мне с ребенком и с баулами тяжело, – пустилась в объяснения Нинуша, – потом, я совершенно не была уверена, что ты меня встретишь… Вот и договорилась с парнем из посольства, он притянет мои бебехи. У него диппаспорт, все что угодно протащить может, свои сувениры получишь двенадцатого.

И ведь на самом деле она потом подарила мне жуткую фигурку статуи Свободы и брелочек для ключей с надписью «Love»…