Домик в Армагеддоне

Сергей сидел на лавке и мерно раскачивался взад-вперёд. Рядом, положив руку ему на плечо и невольно покачиваясь вместе с Сергеем, милицейский капитан. Капитан без умолку что-то говорил, что-то вроде: всё будет хорошо, братан, вот увидишь, вот увидишь.

На крыльце и вдоль стен холла, вперемешку – сотенцы и милиционеры. Одни продолжали переговариваться, другие притихли, глядя на виновницу переполоха.

– Здравствуйте, – кивнула Юля, разглядев перед собой милиционеров.

Некоторые из них хором поздоровались в ответ. Кто-то нервно хохотнул.

Юле принесли стул, но сесть она отказалась. Выкатив живот, подперев поясницу руками, прикрыла глаза и начала молиться еле уловимым шёпотом.

В холл влетел Алексей Крицын, следом за ним, отчаянно пыхтя, ввалился его отец.

– Всё готово! – выдохнул Крицын-старший и утёр сгибом локтя мокрое лицо. – Едем?

Видимо, приключившаяся встряска нагнала на него истерического веселья. Он напоминал футболиста, отдавшего сложный пас в штрафную: ну же, давай!

Заметил Фиму, подмигнул ему в знак приветствия.

– Я такой, – сказал, – меня хлебом не корми, дай кого-нибудь в больницу доставить.

Весь как на шарнирах – переминается с ноги на ногу, вертится волчком. Только что с Фимой шутил – уже Степана Ильича подгоняет.

– И кому стоим?! Чего ждём?! Ох, дождёмся!

– Но-шпы не нашли?

– Вот, – Алексей протянул зажатые в кулаке пузырьки.

Надя забрала у него лекарства, метнулась на кухню за водой.

– По три таблетки, Надюш!

– Поняла, пап!

– Я уже подогнал. И сиденья сзади разложил, можно будет лёжа. На своей товарищ майор везти не решился, но на моей ещё и лучше, – говорил Костя, нелепо – видимо, пытаясь так справиться с одышкой – выпячивая грудь и одновременно пригибая подбородок. – Даже связь успели наладить – с гаишниками. Не разминёмся.

Вернулась Надя, дала Юле лекарства. Крицын одним глотком, как водку, проглотил оставшуюся в стакане воду.

– Вас как зовут? – подошёл к нему Степан Ильич.

– Костя.

– Стёпа.

Они пожали друг другу руки.

– Ну что, дядя Стёпа, справимся?

За забором коротко вскрикнула милицейская сирена.

Степан Ильич повёл Юлю к машине, Крицын побежал вперёд.

Всё вокруг заколыхалось: потянулись следом, загомонили с новой силой. Вместе со всеми Фима вышел во двор.

Сергей влез первым, помог жене.

Поставив ногу на порожек «Форда», Степан Ильич оглянулся, отыскал взглядом Ефима.

– Езжай! – сказал Ефим, хотя отец вряд ли мог его расслышать. – Я потом в Любореченск приеду.

И как только завёлся двигатель, пошёл за дом – унести, укрыть то, что внутри, от окружающего гвалта. Отчаянно хотелось тишины.