Домик в Коломне

Вульгарный атеизм опасен не тем, что он не признает существование Бога, а тем, что, отвергая все религии как «опиум народа», лишает людей возможности в процессе изучения различных религий познать Язык Правды Бога. В этом смысле атеизм ничем не отличается от слепой приВЕРженности какому-либо одному религиозному учению. Мир целостен, Человечество целостно, и задача Человека как части Человечества — понять существующие связи между различными религиозными воззрениями, чтобы глубже осознать Язык Правды Бога — ДИАЛЕКТИКУ. Монополия любого религиозного учения беспощадна к человеческому разуму и, претендуя на единственно правильное понимание Языка Правды Бога, на самом деле лишает Человечество этого языка. Особенно опасна монополия монотеизма.

Иудаизм — самая страшная и устойчивая из всех существовавших форм монотеизма. Его устойчивость обеспечивается мощной периферией: христианством и мусульманством. Как они создавались — вопрос отдельный. Присвоив себе роль посредника меж человеком и «богами», иудаизм тысячелетиями дробил целостность мировосприятия человека, разрушая его ЛАД с Природой, искажая все представления о естественных явлениях Мира, производя подмену понятий Добра и Зла в интересах рассеянной среди Человечества то ли Богоизбранной, то ли Богогонимой социальной общности, рассудком которой является своекорыстие. Живой язык общения — диалектику — монотеизм превратил в мертвую догму, а тонкий инструмент — камертон — в эклектический молоток, с помощью которого более двух тысячелетий он распинает всех стремящихся постичь истину.

Но законы диалектики объективны, и действие их не зависит от стремлений и интересов какой-то одной социальной общности. К.Маркс в своей статье «К еврейскому вопросу» писал: «Еврейство не могло создать никакого нового мира; оно могло лишь в круг своей деятельности новые, образующиеся миры и мировые отношения, потому что практическая потребность, , ведет себя пассивно и не может произвольно расширяться; она расширяется лишь в результате дальнейшего развития общественных условий» (Ист.38, с.411). Своекорыстие — этот рассудок практической потребности — уже захватил весь мир. Даже в странах, где строился социализм, лозунги борьбы за «социальную справедливость» подменили лозунгами борьбы против социальной зависти, а клич «Обогащайся, как можешь!» официально принят на вооружение. Так что своекорыстию расширяться дальше некуда, и, следовательно, по закону отрицания Отрицания оно обречено, а Диалектика на новом витке спирали развития Человечества должна стать живым языком общения Человека с Природой.

* * *

С выходом на этот этап познания Человек приобщается к подлинно созидательному процессу через полное Отрицание Зла, т.е. к созидательному разрешению противоречий жизни. Именно с этого момента Человек достигает понимания () явлений, происходящих в мире, и не он сам, а окружающий его мир начинает видеть в нем интеллигента. Этот этап есть завершение, но он же есть и начало нового витка спирали диалектического познания истины: от живого созерцания — к абстрактному мышлению, и от него — к практике.

И последнее наставление Пушкина к пользованию «Тремя ключами»: три ключа в степи мирской пробились одновременно, а не по очереди, следовательно и пользоваться ими при открытии дверей Храма (постижении истины) необходимо вместе, а алгеброй гармонию, подобно Сальери, поверять не должно. «Моцарт и Сальери» — тоже урок диалектики, и не менее интересный. Работа сотворения своего духовного "Я" как частицы более высокого уровня организации материи происходит постоянно, т.е. разделить эти три этапа невозможно, ибо человеческое сознание продвигается к истине по спирали, которая так же бесконечна, как бесконечно великое триединство Мира: время, информация и материя.

Все, что я так долго здесь рассказывал, Пушкин на образно-логическом языке изложил в 8 строках, доказав тем самым своей бессмертной октавою, что в совершенстве владеет и самим , который еще древние египтяне называли .

И если В.Непомнящий в упоминаемой выше статье «Дар» увидел в «Трех Ключах» «одно из самых совершенных и самых мрачных стихотворений Пушкина, где утверждается желанность смерти», то он всего лишь продемонстрировал свой, а не пушкинский уровень понимания тех явлений Мира, о которых нам поведал гений. Сальери, отправив в «мир иной» Моцарта, вослицает: «Но ужель он прав, и я не гений? Гений и злодейство — две вещи несовместные». И в ужасе добавляет: «Неправда». — тоже две вещи несовместимые, но «Непомнящий» или «Непонимающий», видимо, как и Сальери, крикнет: «Неправда!» «Последняя строка о „ключе забвения“ ужастна», — кликушествует В.Непомнящий. Но это всего лишь собственный страх несоображающего, и «Новый мир» выплескивает на свои страницы мрак чуждой Пушкину души, да еще в посвященной юбилею поэта статье.

Стыдно должно быть перед памятью Первого Поэта России. Никогда и никто не мог упрекнуть Пушкина в том, что поэзия его «мрачная» или «ужасная». Ну разве что дышащий ядом ненависти Абрам Терц в своих «Прогулках с Пушкиным».