Доминатор

— Зобейр, — прошептала Серена. — Но если я обвиняю его, я так же останусь запятнанной сообщничеством с ним.

— Тебе придется поверить мне, — без нажима сказала Инга.

— Если ты сделаешь это, моя радость, — вставил Уайльд, — тебя нужно будет направить к психиатру.

Инга оглянулась.

— Джонас, любимый, тебе так понравился вкус нашего песка?

— Я не скажу больше ни слова.

— Слушай меня, Серена. Конечно тебя обвинят вместе с Зобейром. Но ты — плоть и кровь Бога. Кроме того, мы: я сама, Канем и Фодио, будем просить за тебя.

— Клянемся в этом, — в один голос сказали Канем и Фодио.

— Поэтому для того, чтобы доставить удовольствие Последователям, необходимо сделать вид, что ты наказана, хотя твоя кара и близко не будет такой, какая ждет Зобейра. Тебя предложат изгнать из Центра Вселенной. Но я прослежу, чтобы ты была хорошо обеспечена деньгами, так что ты сможешь жить в полном довольстве там, где захочешь А когда Бог скончается, и Канем или Фодио займут его место, тебя известят о том, что ты можешь вернуться.

— Ты хочешь сказать, что я смогу уехать из Африки? — Глаза Серены засверкали. — Что я смогу поехать в Лондон, Париж или Нью-Йорк?

— Ты сможешь отправиться туда, куда захочешь.

— Зобейр… — Серена наморщила носик. — Что-то такое… Этот человек, Уайльд, сказал мне в Кано, что-то такое, что могло вполне относиться к Зобейру.

— Я не мог назвать его имени, — сказал Уайльд, — потому что никогда прежде не слышал его. — Возможные кандидаты в заказчики наемного убийцы были теперь проблемой Инги.

Инга улыбнулась.

— Теперь это неважно. Но я предлагаю и тебе твою собственную жизнь, Джонас.

— Теперь-то я точно знаю, что ты разыгрываешь нас.

— Почему, интересно, я должна так поступать? Ты подарил мне жизнь в Стокгольме. Я всего лишь возвращаю долг. Кроме того, ты послужил моей цели, и, кто знает, вдруг ты когда-нибудь снова понадобишься мне? Пока я нахожусь здесь, в Центре Вселенной, ты не можешь причинить мне никакого вреда: тебе понадобилась бы целая армия даже просто для того, чтобы возвратиться сюда без моего разрешения. Точно так же я застрахована от любопытства британского правительства или даже всех твоих могучих американских друзья. Нигерийское правительство знает о том, сколько Последователей Бога, и с радостью оставляет Укубу в покое, пока он платит налоги. Джонас, я не хочу, чтобы ты подтверждал рассказ Серены. Поверь, ты просто не сможешь этого сделать. Я только прошу тебя молчать. Так что для тебя все это будет только кратким, и, уверена, интересным отпуском в Африке. Ты смог увидеть, как живет незнакомая тебе половина человечества, Джонас, а заодно узнать, что в мире еще есть места, где ты бессилен как-то повлиять на ход событий. Уверена, что такой урок пойдет тебе на пользу. Возможно, это даже поможет тебе в дальнейшем действовать эффективнее. Кроме того, я возмещу твои расходы, как тебе обещала Эме.

— Я уже сказал тебе, что ни произнесу ни слова.

— А ты, Серена?

Девушка опять облизала губы.

— Да, — сказала она. — Да, я буду обвинять Зобейра.

Инга указала на озеро. Первые лучи солнца уже упали на его поверхность, и цвет воды из черного сделался глубоко синим.

— Тогда сделаем все, что нужно, и побыстрее!

Канем бегом бросился в деревню, схватил стальной прут и принялся колотить в кованый треугольник, висевший около памятной Уайльду главной хижины. Надтреснутый звон снова и снова он разносился по округе, и понемногу из хижин стали появляться Последователи Бога со слипавшимися со сна глазами. Показалась высокая фигура Зобейра, седая голова Укуба, но Уайльд не видел среди них ни Синтии Борэйн, ни Конрада Ломана.

— Что случилось? — Укуба пробирался сквозь толпу, на ходу заворачиваясь в хайк. — Почему ты поднял тревогу. Что случилось? Инга? Почему тебя не было рядом со мной?

— Я не могла спать, мой Бог, — ответила Инга, — и решила более тщательно допросить этого человека, Уайльда. — Фамилия прозвучала, как ругательство. — И получилось удачно. Мы раскрыли отвратительный заговор, нацеленный на самую вашу жизнь. Именно это я подозревала и предупредила вас.

— Она театральным жестом вытянула руку. — Серена созналась.

Укуба остановился перед крестом.

— Вы не причинили им вреда?

— Последователи Бога не должны применять никакого насилия к другим человеческим существам, кроме, разве что, самозащиты. Серена висит так же, как вы ее оставили, мой Бог. Но я говорила с нею, и мне удалось смутить ее ужасом преступлений, которые она собиралась совершить против своего единственного кровного родственника — и лишь из-за собственных неясных амбиций.

Укуба окинул свою правнучку пристальным взглядом.

— Ты хочешь назвать имя своего сообщника, дитя мое?

— Я тяжело согрешила, мой Бог, — прошептала Серена, — и хочу искупить вину, чего бы мне это не стоило.

— Значит, ты отрекаешься от своих слов — что твоей подстрекательницей была Инга?

— Мне велели так говорить, и я повиновалась. Но больше повиноваться не могу. Предатель стоит около вас, мой Бог.

— Зобейр? — Укуба резко повернулся.