Доминика из Долины оборотней (СИ)

– Нет, только этой семейке. Я начала подкармливать Миссис Клювдию, когда она высиживала яйца. Её селезня утащила лиса, ну и… в общем… мне стало её жалко… Я частенько кормила уток, просто бросала куски хлеба в воду, они не боятся нас, но и не ручные. – Я мотнула головой в сторону пруда, где плавало ещё несколько утиных семеек, но из воды никто из них не выходил. – И я заметила, что одна утка не подплывала за едой, не сходила с яиц. И никто не приносил ей мой хлеб, хотя другой утке, которая тоже высиживала птенцов, «добычу» приносил её селезень. И я стала приносить ей хлеб прямо к гнезду. Она шипела на меня, но с яиц не сходила. Через какое-то время она перестала меня бояться и стала брать хлеб из моих рук. А когда вывелись утята, стала сама приплывать ко мне, когда я сюда приходила.

Рассказывая всё это, я достала из пакета огромный сэндвич. Сняв с него верхний кусок хлеба, я протянула оставшийся бутерброд Фрэнку, а хлеб стала крошить и скармливать уткам, бросая кусочки на траву. Так же поступила и со вторым сэндвичем, третий же, опять разделив с утками, съела сама. После чего, поставив на колени миску с клубникой и выделив несколько штук пернатым нахлебникам, стала с наслаждением поглощать ягоды, большую часть скормив при этом Фрэнку. Видели бы меня сейчас мои близкие – вот бы удивились! Впервые в своей жизни я добровольно и с большим удовольствием делилась с кем-то своим любимейшим лакомством. Но для Фрэнка мне было ничего не жалко, даже клубнику.

Насытившись, миссис Клювдия увела своих детей плавать, а я поуютнее умостилась в объятиях Фрэнка, прислонившись затылком к его плечу, и любовалась окружающей нас природой, испытывая невероятное чувство умиротворения. Хотелось сидеть так, молча, не двигаясь, всю жизнь. Но желание узнать побольше о Фрэнке победило.

– Расскажи мне о себе? – попросила я. – Ты всё обо мне знаешь, а я о тебе – практически ничего.

– И что ты хотела бы узнать?

– Всё! Я хочу узнать о тебе всё, что ты захочешь мне рассказать.

И Фрэнк стал рассказывать. Как заворожённая, я слушала о его детстве, которое прошло в Испании и Шотландии, о его матери, ради которой Дэн купил себе у испанского короля титул – потому что без этого он вряд ли смог бы претендовать на руку дочери испанского дворянина. Об играх с братьями, об обучении верховой езде, стрельбе из лука, сражению на мечах и танцам – его детство мало чем отличалось от детства человеческих детей того времени. В принципе, он и был тогда человеческим ребёнком, поскольку не было никаких гарантий, что кровь его «небесного» деда сможет дать о себе знать, слишком сильно разбавленная человеческой кровью.

Фрэнк рассказывал о быте и особенностях того времени – это мне было, в принципе, известно из рассказов моих родственников, но в устах Фрэнка звучало в десять раз интереснее. О перерождении старшего брата Раймундо – после этого Дэн окончательно убедился, что кровь его отца жива в его детях. О своём собственном перерождении – восторге от появившейся немереной силы, способности невероятно быстро бегать, а главное – возможности летать.

И в то же время – невозможность уснуть первые несколько суток из-за того, что мышь в подвале всю ночь грохочет своими копытами, а пьяницы из кабака в соседней деревушке горланят свои песни прямо в ухо. Или куча переломанных вещей и порванной одежды из-за неумения контролировать свою силу. Да и само перерождение, заключавшееся в нескольких сутках метания в страшном жару, было весьма нелёгким испытанием для того, кто за всю прежнюю жизнь даже насморком ни разу не болел. Но все неудобства довольно быстро отступили – он научился контролировать свою силу, управлять своим телом и закрывать слух – а точнее мозг, – от ненужных звуков, а все преимущества остались. Помогло то, что отец и старшие братья были рядом – объясняли, обучали, поддерживали.

– Я не представляю, каково было отцу пройти через всё это в одиночестве, – Фрэнк покачал головой. – Мне было бы, наверное, в десять раз сложнее без их советов и поддержки.

– А ты поможешь мне пройти через моё перерождение? – спросила я, отрывая плодоножку у последней ягоды и отправляя её Фрэнку в рот. – У нас это тоже не самая приятная процедура, но, судя по рассказам, не такая тяжёлая, как у вас. А вот последующий период – один в один. Постоянный шум, переломанные вещи, ну и остальное. Ты научишь меня справляться со всем этим?

– Конечно! – Губы Фрэнка, с чудесным вкусом клубники, коснулись моих. – Я всегда буду рядом. Всегда.

– Это хорошо! – блаженно вздохнула я.

Какое-то время мы просто сидели, наслаждаясь спокойствием и умиротворённостью, а потом Фрэнк кивнул на чуть поскрипывающее мельничное колесо, которое неторопливо вращалось, приводимое в движение водой, переливающейся через край запруды.

– Она всё ещё в рабочем состоянии?