Доминика из Долины оборотней (СИ)

Я была невинной, но не наивной, и прекрасно понимала, что означает сия впечатляющая выпуклость.

– Извини. – Я подняла голову взглянула в ставшие темно-синими глаза Фрэнка. – Я, как и папа, совершенно не умею выбирать подходящее время и место. Продолжим завтра, у пруда?

– Всенепременно, – кивнул Фрэнк, его голос потихоньку выравнивался.

Я пообещала себе пока не провоцировать Фрэнка, чтобы не осложнять его положение, и я честно не стала больше его целовать, но остановить руку, блуждающую в коротком ёжике на его затылке не смогла. Даже короткоостриженные, они были шелковистыми и невероятно приятными на ощупь. Скорее бы они отросли, я уже представляла себе, как буду путаться пальцами в локонах Фрэнка. Кстати, это напомнило мне кое-о-чём, что было мне не совсем понятно.

– Фрэнк, знаешь, вот в человеческом обличье наши виды практически равны, так?

– Похоже, что да. Мы вроде бы сильнее, но совсем незначительно.

– Точно! – Я вспомнила не однажды просмотренное видео. – Рэнди смогла победить Линду, но и самой ей здорово досталось. Ну так вот, когда мы обращаемся в пантер, то становимся в десятки, может и сотни раз сильнее и крепче. С вами ведь происходит то же самое? Я, опять же, по Рэнди сужу. В своей нечеловеческой ипостаси ваш вид намного превосходит наш.

– Получается, что так, если судить по случаю с Рэнди. И мы действительно становимся в сотни раз крепче и сильнее.

– Тогда мне не понятно, почему твои волосы так сильно пострадали. – Я потеребила прядь своих волос, потом вновь провела пальцами по ёжику Фрэнка. – Сейчас наши волосы не отличаются от человеческих, и это хорошо. Будь они крепче – возникла бы большая проблема со стрижкой. Но у пантер мех вовсе не похож на обычный, звериный. Наша шерсть – это практически панцирь, которую не пробивает нож, например, или пули, правда, выпущенные из старого оружия, современные застревают уже в коже. Да и подпалить её проблематично – дядя Джеффри экспериментировал. И вот поэтому мне не понятно, почему твои волосы пострадали даже сильнее, чем одежда, так, словно они... человеческие.

– А они и есть человеческие, – пожал плечами Фрэнк.

– Но почему? Это же странно – ты весь меняешься, а волосы – нет.

– Вообще-то ничего странного в этом нет. Просто... Ну, ты ведь знаешь про моего деда-инопланетянина?

– Да. Это так удивительно!

– В общем-то не так уж и удивительно. Думаю, на Земле такие создания, как мы, возникнуть не могли бы. Чисто эволюционно. Мы слишком сильные, слишком неуязвимые, слишком быстрые. На Земле это просто не нужно, но вот на планете моего деда условия более чем суровые, человек там просто не выжил бы, даже в скафандре. Одно давление чего стоит. Кстати, именно поэтому Дэн и его мать остался на Земле, когда истинные гаргульи улетели. Он в то время был ещё подростком, и ничем не отличался от человеческого ребёнка, никто и не предполагал, что он станет бессмертным. Впрочем, считалось, что он бы до планеты деда просто не долетел бы – это сотни земных лет, даже на сверхсветовой скорости…

– Значит, его отец улетел, оставив жену и ребёнка здесь? – недоверчиво покачала я головой.

Что-то как-то подобный поступок не вяжется с понятием «половинки», о которых я столько слышала, да и увидеть успела немало. Даже представить себе не могу, чтобы согласилась добровольно расстаться с Фрэнком.

– Нет, это не так! – воскликнул он, но тут же осёкся. – То есть, он улетел, но в этом не было его вины. Джон собирался остаться, но у тех, кто за ним прилетел, был другой приказ. Его забрали силой.

– Джон? – переспросила я.

– Да, так звали моего деда.

– Да уж, не самое распространённое среди инопланетян имя, как мне кажется.

– Конечно, на самом деле его звали иначе. Просто человеческое горло не в состоянии выговорить такие звуки. Поэтому, когда потерпевшие крушение инопланетяне стали обосновываться на Земле в ожидании спасателей – а это было несколько тысяч лет назад, – то, начав общаться с людьми и поняв, что выговорить их настоящие имена люди не в силах, они стали брать себе земные имена. Мой дед стал Джоном. Сначала у него было другое имя, но со временем оно стало слишком уж... «несовременным», так что, встретив мою бабушку, он представился ей просто Джоном.

– Многие из моих старших родственников тоже со временем поменяли имена на более современные. Дядю Гейба, например, раньше звали Катбертом, а дядю Ричарда – Уолси. А Адама, сына дяди Гейба – вообще Торбергом, его мать была из викингов. Имя мало того что не современное, так ещё и вообще скандинавское, не слишком-то оно сочеталось с фамилией Форест. Так что смена имени была вынужденной мерой – мы стараемся меньше выделяться. Поэтому я понимаю Джона. Только как всё это связано с твоими сгоревшими волосами?

– Действительно, что-то мой рассказ ушёл куда-то в сторону, извини.

– Фрэнк, почему ты извиняешься? Ты очень интересно рассказываешь, и я хотела бы узнать всю историю твоих предков целиком и в малейших подробностях. Просто сейчас мне интересно узнать про твои волосы.