Доминика

– Все, все, пошли искать твою маму, хорошо?

Где же может быть моя девочка? Ой, как ей сейчас влетит! И ночью! Особенно ночью! Она еще думать будет?! У нее мой ребенок, а она молчит!

Вот бдин!!! Это что получается, Кеша знал, что у меня есть ребенок от Доминики, и скрывал это?!

Злость нарастает как снежный ком. Еле сдерживаю себя! Как они могли так поступить! Ладно, Доминика была обижена, хотя нет! Все нормальные женщины приходят к отцам своих детей, показывают положительный тест на беременность и требуют жениться на них. А она! Она предпочла скрываться от меня! И мой родной брат ей помогал!

Нахожу их в комнате у Малого. Собрались, заговорщики, сейчас я вас отправлю на гильотину за сговор!

Нахожу взглядом Доминику и прошу спуститься ко мне в кабинет для разговора, и Кешу тоже чтобы захватила. От злости на этих двоих не сразу заметил блондинку, которая, стрельнув в меня сканирующим взглядом, набычилась. Сразу понял, что не понравился ей. Но мне как-то плевать на это.

И тут она выдает, что малыш у меня на руках – ее сын. Забирает его у меня, а после делает странную вещь – отдает его Доминике. Не понял, для чего? Затем начинает что-то рассказывать, как пережила беременность и роды. И чем больше она говорила, тем сильнее я понимал, что я полный дебил. Нет у Доминики от меня ребенка. У меня нет ребенка. И этот светлоглазый мальчуган – сын этой блондиночки, а не мой.

Все, что я сейчас чувствовал, – это боль утраты несуществующего мира любви, моей любви к моему мальчику, которая успела зародиться в душе за эти несколько минут. Действительность обрушилась на меня! Пустота, одиночество – вот моя жизнь. Доминика родила от другого мужика и, скорее всего, любит его, и навряд ли будет со мной. Я снова останусь один. Без нее, без ребенка. Без моего малыша, без моего сына!

Если бы я был один, я бы взвыл от боли, которую ощутил, от жалости к самому себе, придурку. Размечтался о счастливой семье с любимой и ребенком, как это было у родителей.

Захотелось врезать кулаком в стену, избить кого-нибудь. А желательно самого себя. Но не на глазах у всех.

Развернулся и убежал. Пошел навстречу своей реальной жизни, жизни волка-одиночки, который с легкостью выстраивает самые запутанные финансовые махинации, но не сумел удержать рядом единственную, отдав ее незнакомому мужчине.

И тут слышу крик. Ее крик от боли! Доминика?!

Доминика

За Максимилианом закрылась дверь, и я поняла, что произошло что-то очень плохое, неправильное.

– Останови его, прошу, – с мольбой в глазах прошептала я Кеше.

Он сразу сорвался с места и побежал за Максом.

Я быстро передала Юлика обратно Лайме со словами: «Объясню позже, мне тоже надо бежать», – и рванула к двери.

Я как будто почувствовала его боль от потери только что обретённого ребёнка. В груди образовался огромный ком, который давил на сердце и лёгкие. Мое дыхание сбилось. Он подумал, что Юлик его сын, но его разубедили. И теперь он опустошён. Сбит с толку. Он же признался, что любит меня и даже готов принят с чужим ребёнком. Но ему хотелось ещё и своего родить, и тут он увидел Юлика и понял, что вот он! Его ребёнок! Но Лайма была убедительна, и теперь он снова один.

Когда я осознала, что Макс уже выбежал из дома и, возможно, что Кеша его не догонит, так плохо стало на душе.

Хотелось рвать и метать! Ну почему все так?! Почему я не смогла ему сказать? Я упала на колени и взвыла:

– Аааа…

От боли, от отчаянья, что снова все повторяется – недосказанность, недопонимание и, как следствие, расставание.

Слезы брызнули из глаз нескончаемым потоком. Его ввели в заблуждение, как когда-то и меня. И теперь ушёл ОН.

Нет, нет, нельзя сдаваться. Кеша его догонит! А если нет?.. Если не догонит, то… не знаю что, но что-нибудь придумаем. В конце концов, это его дом. Он сюда вернётся. Хоть через день, хоть через два.

Но как же не хотелось, чтобы все это время он страдал, чтобы переживал. Ведь это все – пустое заблуждение. Не хотелось терять ни минуты, ни секунды.

Эти два года мне дались очень нелегко. Как бы я не загоняла свои чувства к нему далеко в угол, как бы не обзывала его и не говорила сама себе, что он плохой, что с ним было бы хуже, что он неспособен любить и быть хорошим семьянином, но сердце не слушалось и болело. Болело от безответной любви.

А за эти три дня, сколько бы я не сопротивлялась, но сердце радовалось, билось с новой силой от понимания того, что это ОН! Рядом! От возможности снова его видеть и чувствовать.

А после его признания все зацвело новыми красками. И если я ещё немного сомневалась, то его расстроенное от понимания, что Юлик не его сын, лицо окончательно меня убедило в искренности его чувств.

И вот я сижу на коленях и реву. Почему я не могу быть счастливой?! Любящей и любимой!!! В груди – щемящая боль. Как будто между нами снова образовалась пропасть, и мы снова расстаёмся.

– Что происходит, почему ты орёшь и ревёшь? – услышала я возмущение Иры.

– Ира, зайди к себе. Мы тут сами разберёмся, – прозвучал рядом голос Валентина.