Доминирующая раса

У ррит высокий болевой порог. Очень высокий. У них не везде есть нервные окончания. Вдобавок наставники учат воинов пренебрегать страданиями. Но когда твои внутренности превращаются в кровавый суп, не думаю, что все это имеет значение.

Я поднялась, когда он затих и перестал корчиться. Меня била дрожь. Я сняла еще две ленты и подготовила их к бою. Но это оказалось лишним. Как я и предполагала, для эффективного уничтожения вполне достаточно одной.

Я стояла над трупом, и ленты извивались в моих руках. Когда-то в школьном учебнике истории я видела древнюю статуэтку. Критская богиня со змеями. Правда, для полного сходства мне пришлось бы обнажить грудь.

Лента потеряла интерес к дезактивированной органике, вновь собралась воедино на страшно разрытом животе мертвого и поползла ко мне. На ней даже крови не осталось.

Это был молодой ррит. На Фронтире я слышала, что ррит вырождаются, что новое, послевоенное поколение сильно уступает в доблести тем, кто помнит прежнее величие своей расы. Молодняк боится х’манков до расслабления внутренностей, готов ползать перед ними на брюхе и выпрашивать объедки.

Что-то не заметно. Юноша не успел проявить свою доблесть, но плоды вырождения выглядят иначе.

Если отбросить человеческие представления о красоте гуманоидов, то ррит красивы. Ррит абсолютно целесообразны. Как дикие звери. Зарождение разума, развитие техники и культуры не отразилось на их сложении. Даже клыки и когти не атрофировались.

Мощное, стремительное, гибкое тело воина-убийцы. Акула, пантера, кондор. Совершенство.

Биопластиковая лента поднялась по моей ноге до талии и свернулась там. Ррит мог убить меня ударом кулака. Только глупцы издеваются над побежденным врагом. Им следует любоваться.

Более удачного времени для философских мыслей, конечно, не нашлось.

Счастье, что ррит одиночки по природе. Только через силу действуют стаей.

И тут до меня дошло, что я не слышала автоматных очередей.

Неужели — всех — без единого выстрела?!

Быть не может.

Или все-таки Эндрис прав, они не пошли в пассажирский отсек? Направляются к грузовому? Если так, то им еще нужно разрезать все двери, кода-то они не знают… или «стратегические» их еще не видят, и с секунды на секунду начнётся бой? Куда мне кидаться?

Твою мать!

Я тихо застонала. И вздрогнула от тяжёлого грохота.

Это определенно погибла первая дверь.

Шайя!

Она была слишком обеспокоена, чтобы погрузиться в сладостную материнскую дремоту, как Аджи когда-то. Наши мысленные образы оказались точно наоборотными: маленькая беззащитная Шайя и огромная зубастая Янина, готовая крушить и кусать.

Она не могла понять, что такое происходит, почему корабль трясет. Она ощущала, что корабль изменил конфигурацию. Что на корабле кто-то новый. Ходит. Много. Вроде тоже маленькие мужчины, но не такие маленькие. И очень, очень, очень злые. Она никогда не чуяла таких злых. Что же делать? Ее опять заставят нюхать страшную штуку? Где же храбрый маленький мягкокожий мужчина, от которого пахнет травой и еще чем-то? Он должен победить злых.

Я почувствовала облегчение. Насколько это чувство было сейчас возможно. Шайя сама поняла половину того, что я должна была ей сказать.

Храбрый маленький мужчина обязательно одолеет злых. Но их много, а у него мало воинов.

Я сказала это и помолчала. Шайя в волнениях сунулась мордой прямо в меня. Я отшатнулась и чуть не упала от неожиданности. Все-таки она невероятно быстро двигается.

Что же будет, если ему никто не придет на помощь?

Шайя забегала по грузовой полости кругами. Пилоты еще не открыли перемычки между двумя полостями. Не понимаю, почему.

Неужели злые победят? Что тогда будет с ней и ее детьми?

Шайя, храбрый мужчина маленький. У него маленькие лапки и крохотные зубы. А ты большая, очень большая и сильная. Ты должна ему помочь.

Она застыла. Как охотничья собака, сделавшая стойку.

9

Став воином, ты узнаешь, что Цмайши, глава женщин — сестра твоего отца. Что ты рожден от семени первого среди людей, повелителя всех кланов, стяжавшего славу, и в боях с самыми страшными врагами человечества никто не проливал их кровь так обильно.

Имя твоего отца — Р’харта.

Ты еще побаиваешься собственной тетки, когда она ведет тебя во взрослые покои, в залу, откуда правит мирной жизнью резервации.

— Я покажу тебе кое-что, — говорит она, большими, жаркими, нервными руками оглаживая твои плечи. — Это вещи твоего отца.

— Оружие? — жадно спрашиваешь ты.

— Нет. Украшения.

Комната роскошная. Ты никогда не видел такой роскоши, ты уже достаточно разумен, чтобы понять — это все ветхое, старое, собранное по крупице, когда-то случайно спасенное. Уцелевшее от былой красоты. Тебе не жаль потерянного. Но почему-то обидно.

Тетка ставит тебя перед зеркалом.

— Закрой глаза.

Привычные медные колечки покидают уши: новые серьги куда больше и тяжелее, тебе хочется посмотреть, что это такое, и почему для Цмайши это так важно, но ты обещал и стоишь, зажмурившись. Крупное тело тетки мечется туда-сюда за твоей спиной.